Орли, сын Орлика. Тимур Литовченко

врач ее императорского величества Елизаветы Петровны, тогда как вы…

      – Та-та-та! Пошло, поехало…

      – Послушайте, уважаемый господин!..

      – Нет, это ты, послушай, жабоед!..

      Около минуты они пожирали друг друга глазами, изо всех сил стараясь даже не моргнуть.

      – Между прочим, вы отвлекаете меня от исполнения весьма важных обязанностей при высокородной особе ее императорского величества, – в конце концов процедил сквозь зубы Ле-Клерк.

      – На что имею полное и законное право, – не растерялся следователь.

      – Сомнительно что-то…

      – Сомневайся, жабоед, сомневайся, если хочешь.

      – Разве вам неизвестно, что ее императорское величество чувствуют себя плохо?

      – Тебе, небось, тоже несладко сидеть в моем подвале, – криво ухмыльнулся следователь, отводя таки глаза. – Но ты, мусью дохтур, учти, что по-настоящему я за тебя еще даже не брался. Итак, сознавайся лучше сейчас…

      Вдруг Ле-Клерк догадался кое о чем.

      – Послушайте, уважаемый, – сказал он по возможности проницательнее, – у вас что, ревматизм?

      Следователь нервно дернулся, зыркнул на императорского врача из-под нахмуренных бровей, но ничего не ответил.

      – Ну, разумеется, – Ле-Клерк вздохнул с сочувствующим видом. – Заработаешь ревматизм в этакой сырости конечно же…

      – Это тебя не касается, дохтур, – пробурчал следователь, но уже без всякой насмешливости или презрительности.

      – А хотите помогу?

      – Я тебя, жабоеда, спросил, кажется…

      – Нет, правда-правда, помогу!

      – Послушай-ка, ты!

      Впрочем, следователь хорошо понимал, что плохого врача к царственной особе и на пушечный выстрел не допустят. Поэтому после столь привлекательного предложения мастера своего дела кричать на него… как-то, знаете, не к лицу… Даже прирожденному хаму.

      – Итак, дохтур, я тебя в последний раз по-хорошему спрашиваю: к какой масонской ложе ты приписан? Отвечай честно и откровенно, словно своему духовному отцу. И по-хорошему, иначе я возьмусь за тебя по-плохому…

      – Не принадлежу ни к одной.

      – Искренне тебе советую, жабоед!

      – Да я же искренне повторяю: я не принадлежу ни к одной тайной ложе вольных каменщиков.

      Пару-тройку минут помолчали, потом следователь спросил:

      – Ты хорошо подумал?

      – Конечно.

      – Ну так как же?

      – Что именно?

      – То, о чем спрашиваю: масон ты, жабоед, или нет?!

      – Я же сказал…

      – А ты еще, еще раз повтори, дохтур.

      – Зачем?

      – Потому что я так приказываю.

      – Я уже ответил…

      – Повтори, жабоед.

      – Понятно и недвусмысленно…

      – Я не расслышал.

      – Разве?

      – Оглох вдруг, знаешь… На один-единственный миг.

      – Я не принадлежу ни к одной тайной ложе вольных каменщиков.

      – Так-таки ни к одной?

      – Абсолютно.

      Снова помолчали.

      – Не передумал?

      Ле-Клерк