Русское варенье. Людмила Улицкая

своем роде… Графинчика жалко.

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Ну, опять… Пошло-поехало…

      Скрип раскладушки затихает, раздаются шаги, потом рев воды в уборной. Снова шаги.

      НАТАЛЬЯ ИВАНОВНА. Ладно, друг мой. Попробую заснуть. Ты осколки не собирай. Поставь там стул, чтобы никто в темноте не наступил. А то Лизик постоянно босиком…

      Наталья Ивановна целует брата, уходит. Он осторожно шарит в глубине буфета, находит, раздается бульканье. Андрей Иванович тихонько выпивает. Потом переворачивает стул и ставит его вверх ножками около буфета. Неожиданно включается электричество. Дом ярко освещается.

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Здрасьте! Среди ночи свет дали. Меня как будто покачивает…

      Из уборной выходит Мария Яковлевна в шали поверх халата.

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Доброе утро, Андрей Иванович. Кажется, опять засор… Что-то вода плохо сходит. Хорошо хоть электричество дали…

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Доброе утро, Мария Яковлевна… Хотя я еще не ложился. Так что у меня скорее вечер. Я здесь графинчик раскокал. Скажите, пожалуйста, девочкам, чтобы они осколки с полу подобрали.

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Лизочка обещала привезти сотню яиц. И представьте, ни Лизочки, ни яиц.

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Зачем вам сотня?

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Как зачем? Пасха! Куличи печь…

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ (вздыхает). Недавно Рождество было, а уже Пасха…

      Мария Яковлевна берет веник, собирает осколки и метет. Слышно, как подъехала машина. Андрей Иванович смотрит в темное окно.

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. А мелкие без очков не собрать. Где мои очки?

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Лизкина «Ока»! Приехала!

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Какой-то кошмар! Девочке девятнадцать лет, разъезжает на машине, одна, среди ночи. Какая-то безумная жизнь… Был бы жив брат Николай, ни за что не допустил бы…

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Да, и самое плохое то, что одна…

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Этого я не понимаю – купить машину ребенку!

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Ростислав купил. Он щедрый, широкий человек. И Лизка у него любимая сестра…

      Открывается дверь, входит толстая некрасивая девушка, выкрашенная в сине-зеленый цвет (а, может, пострижена наголо), одета в стиле «панк». Прижимает к груди четыре картонки с яйцами.

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Лизик! Ну что же ты так поздно!

      ЛИЗА. Машина сломалась на дороге. Маканя, почему ты меня не хвалишь? Я привезла тебе сотню яиц!

      Лиза идет по опасному месту.

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ, МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА (хором): Осторожно! Доска!

      Доска проваливается, Лиза спотыкается и роняет яйца.

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Кто убрал стул? Здесь всегда стоял стул! Андрей Иваныч, это, конечно, вы переставили!

      ЛИЗА. Oh shit! Все переколотила…

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Ой, какая досада! А ты-то – не ушиблась, деточка?

      АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ. Лизочка, по-моему, ты немножечко… а?

      ЛИЗА. Дюдя! Как ты мог подумать? (Хихикает.)

      Мария Яковлевна встает на колени, разбирает картонки с битыми яйцами.

      МАРИЯ ЯКОВЛЕВНА. Ничего страшного. Мы сейчас