Зеленый свет. Мэттью Макконахи

выпирали в местах, которые в этот вечер совершенно не привлекали маму.

      – Тебе пюрешки мало, ЖИРДЯЙ? – рявкнула она.

      Я спрятался за диван в жилой комнате, занервничал.

      Отец, не поднимая головы, продолжал есть.

      – Глянь, какое пузо отрастил. Ну жри, жри, ЖИРДЯЙ, – приговаривала мама, наваливая в отцовскую тарелку невероятное количество пюре.

      И понеслось. БАБАХ! Отец оттолкнул стол к потолку, встал и подступил к маме.

      – Черт побери, Кэти, я целыми днями горбачусь, прихожу домой отдохнуть, дай хоть поесть спокойно.

      Ну, дальше пошло-поехало.

      Мои братья знали, что будет. И я знал. И мама знала, поэтому бросилась к телефону на дальней стене кухни, чтобы вызвать полицию.

      – А тебе все неймется, да, Кэти? – процедил отец сквозь сжатые зубы и, тыча указательным пальцем, двинулся к ней через кухню.

      Мама с размаху зафигачила ему по лицу телефонной трубкой.

      Из разбитого носа хлынула кровь.

      Мама подбежала к шкафчику, схватила двенадцатидюймовый поварской нож и пригрозила:

      – Что, слабó тебе, ЖИРДЯЙ?! Вот я тебе сейчас все кишки выпущу!

      Они кружили посреди кухни. Мама грозила ножом, отец с разбитым в кровь носом злобно скалился. Он сгреб початую четырнадцатиунциевую бутылку кетчупа «Хайнц», открыл крышку и стал размахивать бутылкой, как клинком.

      – Давай-давай, ЖИРДЯЙ! Я тебе живо пузо пропорю!

      Отец встал в позу матадора и начал прыскать на маму кетчупом.

      – Ага! Попал! – с издевкой вопил он, прыгая из стороны в сторону.

      Он ловко уворачивался от поварского ножа и поливал маму кетчупом, отчего она злилась все больше и больше.

      – И снова попал! – язвил отец, когда маму пересекала очередная красная полоса.

      Так продолжалось некоторое время, пока мама не обессилела от гнева. Перепачканная кетчупом, она швырнула нож на пол и выпрямилась, тяжело дыша и размазывая слезы по щекам.

      Отец отбросил бутылку кетчупа, перестал изображать матадора и ткнул носом в предплечье, вытирая кровь.

      С минуту они глядели друг на друга: на мамином лице слезы смешались с кетчупом, на отцовскую грудь стекала струйка крови. Внезапно родители сорвались с мест и стиснули друг друга в безумных объятьях, потом упали на колени, повалились на окровавленный, залитый кетчупом линолеум… и занялись любовью. Красный свет стал зеленым.

      Потому что у моих родителей были вот такие отношения.

      Поэтому мама, вручив отцу приглашение на их собственную свадьбу, заявила: «На обдумывание – сутки».

      Поэтому мама с отцом трижды вступали в брак и дважды разводились – друг с другом.

      Поэтому отец четыре раза ломал маме средний палец, чтобы она не тыкала ему в лицо.

      Вот такая у них была любовь.

      Покинув Ирландию, клан Макконахи расселился по миру – от Ливерпуля в Англии до Нового Орлеана и Литтл-Рока в Западной Виргинии. Среди моих предков нет благородных особ. Зато есть скотокрады, азартные игроки на