Дженнифер Морг. Чарльз Стросс

ибупрофен, – вот какие тщательные и осторожные.

      – Ладно, – говорю я, откидываясь на спинку и глубоко вздыхая. – Борис, что вообще происходит?

      – Это чтобы она тебя не убила, – мрачно сообщает Борис; он явно раздражен – как и я. – И чтобы создать неотслеживаемый канал связи для задания, о котором ты ничего не знаешь, потому что…

      Он показывает на лэптоп, и я вдруг понимаю, почему он так раздражен: Энглтон не пошутил, когда написал, что инструкции самоуничтожатся.

      – Вот твой билет на самолет, открытый, на ближайшее свободное место. Дальнейшие инструкции получишь на Сен-Мартене.

      Он вручает мне книжечку с авиабилетами.

      – Где? – я чуть их не роняю.

      – Нас отправляют на Карибы! – радуется Пинки, даром что не кувыркается. – Солнышко! Песочек! И надувательство! И нам дали игрушки!

      Брейн методично собирает оборудование, укладывая его по частям в большой чемодан на колесиках. Его явно что-то забавляет. Я пытаюсь перехватить взгляд Бориса: он смотрит на Пинки то ли с восхищением, то ли с жалостью, то ли и с тем, и с другим.

      – А «на Карибы» – это куда именно? – спрашиваю я.

      Борис встряхивается.

      – Совместная операция, – объясняет он. – Европейская территория, франко-голландское правительство – нас туда пригласили. Но Карибское море – американское. Поэтому Черная комната прислала нам Рамону.

      Я морщусь:

      – Скажи мне, что ты шутишь.

      Вмешивается другой голос, не слышный всем остальным:

      «Эй, Боб! Я все еще тут. Девушку нельзя заставлять долго ждать».

      У меня возникает ощущение, что заждавшаяся Рамона может вести себя очень плохо, так плохо, что последствия никакая страховка не покроет.

      – Не шучу. Совместная операция. Много возни. – Он аккуратно берет свой мертвый ноутбук и прячет в портфель. – Завтра иди на комитет, возьми протоколы, потом езжай в аэропорт и улетай. Рапорт по итогам заседания подашь потом, когда спасешь мир.

      – Уф. Лучше я сейчас пойду и выпущу Рамону из клетки.

      «Уже иду», – телепатирую я ей.

      – Насколько ей можно доверять?

      Борис сухо улыбается:

      – Насколько можно доверять гремучей змее?

      Я выхожу в коридор, хотя голова у меня по-прежнему раскалывается, а мир слегка плывет по краям. Кажется, я теперь догадываюсь, что это была за вспышка энтропии. Я останавливаюсь у дверей своего номера, но ручка больше не покрыта жидким азотом, а просто холодная.

      Рамона сидит в кресле напротив стены с дырками. Она мне улыбается, но в глазах нет и следа этой улыбки.

      «Боб. Выпусти меня отсюда».

      Вокруг кресла нарисован пентакль, подключенный к компактному синему генератору шума. Он по-прежнему работает – Брейн не подключил его к своему пульту.

      «Минутку. – Я сажусь на кровать напротив нее, сбрасываю кроссовки и потираю виски. – Если я тебя выпущу, что ты собираешься сделать?»

      Улыбка становится шире.

      «Ну, лично… – она косится на дверь, – ничего особенного».

      На