Август Четырнадцатого. Александр Солженицын

Вот что. Ничего не выясняйте – а пишите приказ Артамонову, я ему сам отвезу.

      Ещё изумил!

      – Как отвезёте? Вы разве – не в Ставку?

      – Со мной – поручик, я с донесением в Ставку пошлю его. А сам…

      Предусмотрел Воротынцев и этот случай. Да никто, начиная с Верховного, не понимал, что всю посылку двух полковников изобрёл именно Воротынцев и втолковал другим. Потому что жутко было томиться высшим писарем высшего штаба, ничего не имея, кроме шелеста карт и донесений, опоздавших на сорок восемь часов, да в окошко смотреть, как кавалергард Менгден, ещё самый деятельный из шести бездельников-адъютантов Верховного, свистит, не осаждает голубей у своей голубятни, поставленной под окнами великокняжеского поезда; остальные адъютанты не делают и того. Задохнуться можно было писарем в Ставке, когда в Пруссии начался самый опасный и самый крылатый манёвр: при всех свободных флангах сходящихся армий. Когда на северном фланге Ренненкампфа уже допущены помрачительные и, может быть, неисправимые ошибки, и лучше б не было той гумбиненской победы (но не смел Воротынцев передавать Самсонову плохое о Первой армии, чтоб не подорвать Командующего дух). Да пока и слишком мало узнал Воротынцев в штабе Второй, чтобы с этим возвращаться к Верховному. Остриё тревоги кололо с самого западного фланга – туда и надо было ехать.

      – …Рассматривайте меня, ваше высокопревосходительство, как лишнего штабного работника, оперативно приданного вам.

      Самсонов смотрел на него с самым тёплым одобрением.

      И Воротынцев, как будто почтительно:

      – Почему мне нужно ехать именно к 1-му корпусу – потому что именно там может что-то начать выясняться.

      Там! Верно, там! – подтверждал и Самсонов:

      – И правда, голубчик, поезжайте. Помогите мне 1-й корпус забрать.

      – Из вашего штаба для связи никого нет в 1-м?

      – Полковник Крымов, мой генерал для поручений.

      – Ах, там Крымов?!.. – охладился Воротынцев. – Он, кажется, и в Туркестане был у вас?..

      – Всего полгода. Но я его полюбил – и советчик, и солдат.

      (Один Крымов и был ему в штабе свой, присердечный.)

      Колебался Воротынцев.

      – Ну хорошо. Пишите туда приказ! Только что ж писать, когда… Аэроплана не можете дать?

      – Чинятся, – извинился Постовский.

      – Из двух автомобилей как раз один у Крымова, – развёл руками Самсонов.

      – А как ворона летает, как ворона летает… – мерил Воротынцев, – тут девяносто вёрст. Без дорог. По дорогам – сто двадцать.

      – И очень запущенная местность, – рад был предостеречь генерал Постовский. – Её так и держали, заслоном от немцев. Топкий песок, заболоченные речки, плохие мосты, мало питьевой воды.

      И там-то прошагали их корпуса!..

      – Вам лучше поездом через Варшаву, – благоразумно советовал начальник штаба. – На Млаву там сообщение одноколейное, но к утру в среду будете, и отдохнувшим.

      – Нет, – оценивал Воротынцев, – нет. Дайте мне хорошего коня, двух коней с солдатом, – и я поеду гоном, сам.

      – Но какой же смысл? – удивлялся Постовский. –