Добронега. Владимир Романовский

килем вверх, и то не очень долго.

      Через час берега не стало видно. Погони тоже. Гребцы втащили весла и стали ждать появления звезд. Волны по-прежнему были высокие, но не очень злые.

      – Стьйор-борд, человек, – крикнул вдруг рулевой.

      Впереди, чуть справа по ходу, на поверхности болталось какое-то бревно, возможно обломок мачты.

      – Рулевой, отдохни, – сказал Эрик.

      – Я не устал. Это человек, говорю я тебе.

      – Это бревно.

      – Нет, человек. То есть, бревно тоже есть. Я не против бревна. Но есть и человек.

      По мере приближения к бревну стало ясно, что человек действительно наличествует. Один из гребцов попытался придвинуть человека веслом, но не рассчитал, выронил весло, и, хрипло крикнув, упал за ним сам. Человек отделился от бревна и в несколько взмахов доплыл до гребца. Помогая ему взобраться на борт, он взобрался и сам, мотая головой и отвергая чью-либо помощь.

      – Здравствуй, – сказал рулевой.

      – Отойди, – огрызнулся человек с бревна. – Я вас не трогал, и рассчитывал, что и вы меня не тронете. Но вам понадобилось зачем-то… – он не окончил фразу, потому что голос его в этот момент дал петуха. Эрик пригляделся. На вид человеку с бревна было лет семнадцать.

      – Тебя как зовут? – спросил Эрик, приближаясь.

      – Тебе-то какое до этого дело? Я ждал наступления ночи.

      – И что бы ты делал после того, как ночь наступила? – с любопытством спросил Эрик.

      Человек вдруг вздрогнул всем телом и кашлянул. Зубы его застучали. Один из гребцов нехотя полез под кормовую часть палубы и вскоре вернулся с узлом.

      – Плыл бы к берегу, – ответил человек с бревна.

      – Это далеко, – заметил Эрик.

      – Ничего не далеко! – возмутился человек, кашляя и ежась. – Вон там, – он показал рукой, – Лапландская дурная Лужа, в полуарже. Это что?

      – Сухая одежда, – объяснил гребец, протягивая человеку узел.

      – Ага, – сказал человек. – Что ж, спасибо.

      Он опять вздрогнул всем телом. Пытаясь развязать узел, он невнятно ругался и ворчал, стуча зубами и тыкая и захватывая материю негнущимися пальцами, а потом швырнул узел на палубу.

      – Так обсохну, – сказал он.

      Эрик поднял узел и развязал его.

      – Я мог бы ссадить тебя на берег, а мог бы и подвезти, если тебе по пути, – сказал он.

      – Вообще-то, господин, пора бы и привал делать, – вмешался рулевой. – Жрать охота, горячего не ели три дня.

      Никакого уважения, подумал Эрик. Сколько им не плати – знают, кто я такой, и никакого уважения. До чего люди все-таки противный народ.

      – Ладно, – сказал он. – До Лапландской Лужи, положим, не пол-аржи, а все три, и вовсе не там она, а вон там, – он показал рукой. – Но, в общем, наверное действительно нужно где-то пристроиться. Драккары либо уже в Луже, либо тоже заночевали.

      ***

      Ночь, несмотря на ветер, выдалась ясная. Жареная рыба показалась Эрику пресной, но человек с бревна ел жадно и молча, временами кашляя и вздрагивая.

      – Жар у тебя, – сказал Эрик.

      – Нет.