Игра ангела. Карлос Руис Сафон

струи барабанили в окна и бурным потоком неслись по водосточным трубам башни и плоской крыши, так что казалось, будто наверху кто-то ходит. Квартал Рибера, раскинувшийся вокруг, почти полностью погрузился во тьму.

      Вскоре я услышал, как открылась дверь комнаты Кристины и звук приближавшихся шагов. Кристина надела светлый халат и закутала плечи шерстяной шалью, которая ей совершенно не шла.

      – Я позаимствовала одежду в одном из шкафов, – сказала Кристина. – Надеюсь, ты не возражаешь.

      – Оставь себе, если хочешь.

      Кристина села в кресло и обвела взглядом зал, задержавшись на стопке исписанной бумаги на столе. Она посмотрела на меня, и я кивнул.

      – Закончил его несколько дней назад, – пояснил я.

      – А свой?

      Фактически обе рукописи я считал своими, но, не вдаваясь в подробности, снова кивнул.

      – Можно? – спросила она, взяв страницу и поднося к свече.

      – Конечно.

      Я смотрел, как она молча читает с замороженной улыбкой на губах.

      – Педро никогда не поверит, что сам это написал, – сказала она.

      – Спорим, – отозвался я.

      Кристина положила лист обратно в стопку и долго смотрела на меня.

      – Я скучала, – промолвила она. – Я не хотела, но все равно скучала.

      – Я тоже.

      – Иногда, еще до отъезда в санаторий, я приходила на станцию и садилась на перроне ждать поезда до Барселоны. Мне казалось, нам лучше встретиться в городе.

      Я проглотил комок в горле.

      – Я думал, что ты не хочешь видеть меня, – признался я.

      – И я так думала. Знаешь, отец очень часто спрашивал о тебе. Он просил приглядывать за тобой.

      – Твой отец был прекрасным человеком, – сказал я. – И верным другом.

      Кристина кивнула, улыбаясь, но я заметил, что ее глаза наполняются слезами.

      – Под конец отец уже почти ничего не помнил. Бывали дни, когда он путал меня с матерью и просил прощения за годы, проведенные в тюрьме. А потом неделями даже не осознавал, что я рядом. Постепенно тебя охватывает чувство одиночества и больше не покидает.

      – Сочувствую, Кристина.

      – В последние дни мне стало казаться, что отцу лучше. Он начал кое-что вспоминать. Я привезла с собой альбом с фотографиями, который он хранил дома, и иногда показывала ему, кто есть кто. В альбоме есть старая фотография, сделанная на вилле «Гелиос», где вы с ним вместе сидите в машине. Ты – за рулем, а отец учит тебя водить. И вы оба смеетесь. Хочешь взглянуть?

      Особого желания я не испытывал, но не осмелился возражать в такой момент.

      – Конечно…

      Кристина отправилась доставать альбом из чемодана и вернулась с небольшой книжкой в кожаном переплете. Она подсела ко мне и начала перелистывать страницы, заполненные старыми снимками, газетными вырезками и почтовыми открытками. Мануэль, как и мой отец, с трудом читал и писал, и его воспоминания были запечатлены в образах.

      – А вот и ты.

      Я пристально посмотрел на фотографию и отчетливо вспомнил летний день, когда Мануэль разрешил мне сесть