ЯТ. Сергей Трищенко

он дать не даст, но зауважать зауважает. А продавать совесть я не собирался.

      Продавец замялся.

      – Мелкие совести больше попадаются… за них много не дашь, барыша никакого. Или вообще по частям продают. А настоящую, большую… я, если честно сказать, по совести, ни разу не видел: такие не продаются – она не позволяет. Знаете, – он понизил голос так, что тот едва высовывался из-за соседнего прилавка, и мне пришлось низко нагнуться, чтобы расслышать, – я недавно заметил, что некоторые субъекты ухитряются продавать её несколько раз…

      – Разве так можно?

      – Да вот так уж. Одну продадут, а совесть начинает зарождаться вновь… маленькая, слабенькая – и они её опять продают, не дают окрепнуть. Боятся.

      – А что вы с ними потом делаете? С совестями, – пояснил я.

      – На консервный комбинат сдаю. В основном. Замечательный консервант, ценный антиоксидант: консервы получаются высшего качества. Предохраняет душу от гниения… – тут он сообразил, что сказал лишнее и быстро-быстро засеменил в сторону и застерялся в толпе – вроде затерялся, а вроде и застрял.

      – Надо бы побеседовать с ним поподробнее, – проводил я его взглядом. – Он что-то знает.

      – Тут все это знают, – вмешался Гид, – но не все говорят. Кто-то боится, а кто-то – наоборот.

      – Что?!.

      – Вот именно. Странные тенденции начали проявляться на Ярмарке… не всем они нравятся, мне – нет, но… В общем-то у нас, как видите, практически полная свобода, торговать можно чем угодно. Но есть определённые ограничения, неписаные правила, которых все придерживаются, в основном… Придерживались… – поправился он. – Ярмарка-то не одна… такая. Просто… – он глубоко вздохнул, – как бы поспокойней выразиться… Другие вещи продают в других местах.

      – Так значит…

      Гид кивнул.

      – Да. И души, и всё остальное… Просто нам с вами там делать нечего, а иначе мы могли бы поискать и там…

      Том вздрогнул. Я, несмотря ни на что, тоже. Холодало. Вечер близился. Как говорится, «не к ночи будь сказано».

      Гид прекрасно понял наши натсроения – неподалёку продавали ореховые батончики и вокруг мухами роился народ. Я ещё подумал: если бы я оставил «настроения», то получились бы роения мух над снежным настом, а какие мухи могут роиться у наста? Только белые, снежные… А так – всё нормально. Желательно и нам перекусить. Жевательно.

      – Мне кажется, вам пора домой, – заметил Гид. – Отдохните, выспитесь как следует… Да, вы уже купили себе сны?

      – Сны?..

      – Да, конечно.

      – А зачем? Мы прекрасно спим сами.

      – Я не имею в виду сносотворное, – поморщился Гид. – Я говорю о снах и имею в виду сны. Чтобы вам приснились хорошие, спокойные, светлые сны, о них надо заранее позаботиться. Самим.

      – Да нас никогда не мучили кошмары!.. – возмутился Том, а я приклеился к последнему слову: самим, самум, самам, самом, самям, самэм, самым, самем, самюм, самём… Как жаль, что в русском языке так мало гласных букв!

      Гид усмехнулся:

      – Не думаете ли вы, что ваши сны оставят в покое? Есть