Не взывай к справедливости Господа. Аркадий Макаров

так хотелось похвастаться перед Федулой своей новой знакомой, что он, умоляюще встав на колени, попросил её сыграть что-нибудь, не важно что, но прозвенеть по струнам.

      Он, никогда не бравший в руки ни один музыкальный инструмент, обожал музыку и всегда завидовал Серёге или Яблону, что у них так ловко ходят пальцы по струнам – и гитара отзывается, как девушка под ласками.

      – Ну, хорошо, хорошо! – девушка прижала к груди гитару и слегка пробежала пальцами по струнам.

      Нет, пальцы у неё бегали по струнам не как у его друзей, с отмашкой, а как-то полукругом, слегка касаясь подушечками струн.

      «Пальцы ходят твои в полукруг…» – невзначай вспомнилось прочитанное в детстве.

      Гитара, немного всплакнув, запела. Запела, как пьяная баба в застолье, протяжно и сквозь слёзы.

      О чём она пела и плакала, Кириллу было всё равно, но сердце его застонало. Ему вспомнилась родная деревня, шум берёзы перед домом и утопающая в белой черёмухе улица, мать, которой неожиданно не стало на свете. Ушла, так и не попрощалась Детские годы, – как приснились… И вот теперь снова всплыли из памяти…

      Кирилл впервые слышал гитару без словесного сопровождения, оказывается, можно было – и так!

      Гитара, как бы разговаривала сама, сама что-то вспоминала и грустила по воспоминаниям – она жила.

      Федула, и тот сидел с отвисшей челюстью, смахивая рукавом пот с лица.

      Так у них в общежитии ещё никто не играл.

      Но Кириллу по-настоящему стало не по себе, когда гостья, сделав над струнами пальцами полукруг в воздухе, запела низким голосом слова неслыханного никогда Кириллом романса, а может, это вовсе был не романс, а просто слова какого-нибудь барда.

      Позже по настойчивой просьбе Кирилла она не раз исполняла эту песню и под скрипку. Вот потому Кирилл и запомнил эти слова на всю жизнь:

      «Отпусти эту песню, не трогай,

      Не коверкай живые слова.

      Видишь – месяц стоит над дорогой.

      Слышишь – тянется к звёздам трава.

      Отними беспокойные руки

      От неверно настроенных струн…

      По надеждам моим и по мукам

      След упавшей звезды полоснул.

      Пролетела звезда и потухла —

      Искра Божья у самого лба.

      Только вздрогнуло чуткое ухо,

      Только вскрикнула птицей судьба.

      Сердце рвётся к родному порогу.

      Долгой думой больна голова…

      Пусть он встретится, месяц, с дорогой,

      Но до звёзд не достанет трава».

      Грустные, обречённые слова этой песни, горькой волной прокатились через рабочего парня монтажной бригады Кирилла Назарова, смывая с его сердца всю гнусь последнего времени: пьянство, беспутные похождения, непотребное отношение к женскому полу, такому слабому, и такому лукавому в своей слабости.

      Девушка пела, а перед Кириллом извивалась белая от луны дорога, раздвигая влажное разнотравье луга, расчищая дорогу к его дому, облитому ночным светом, старому, с покосившемся плетнём и чёрными, пустыми под