На той стороне. Аркадий Макаров

всякий мог определить, что здесь находится Советская власть со всеми вытекающими отсюда последствиями.

      Действительно, на партийном активе сегодня решался вопрос всех вопросов текущего момента – коллективизация.

      Наметились, пока что на черновом листке, ещё не умытые слезой и кровью её первые ласточки.

      Событие решили отметить, как всегда, торжественным ужином. Вроде, по поговорке: «Уж если что я и решил, то выпью обязательно!»

      Пока суть да дело, пока наливали-закусывали, кто-то вспомнил, что неплохо бы киноленту покрутить. Вот она, аппаратура-то, в углу пылится. Послали за моим отцом, который, как на грех, только что приехал, отпросившись с занятий в школе киномехаников на престольный в селе Вердеревщино Праздник Скорбящей Божьей Матери, который и в новое время почитали в селе не менее торжественно, чем при старом порядке, несмотря на запреты.

      Ученик воронежской школы киномехаников, уже подгулявший на празднике, с большой охотой согласился показать свою недавнюю выучку перед ответственными товарищами.

      Пришёл весёлый. Кожаная куртка нараспашку, рубашка васильками вышита, в хромовых сапогах – лампа десятилинейка в них отсвечивается. Кино покрутить – это мы враз! Открыл ящики, раздвинул треногу с проектором, вставил бобину с лентой, портрет Карла Маркса перевернул на испод – хороший экран получился. Всё честъ-по-чести, как учили.

      Кино французское. Про любовь ихнюю.

      – Давай, Васятка! – кричат.

      – Даю, даю!

      Лента была французская, да аппаратура русская.

      В то время электричеством в сёлах ещё и не пахло. А чтоб в проекторе зажглась вольтова дуга, лампы были дуговые, надо крутить динамомашину, ток в проектор подавать. Крутить динамо – дело хлопотное, нудное. Пока кино прогонишь, руки отвалятся. Непозволительно авторитетному активисту обезьянничать. А здесь, как раз, дружок отца подкатил на предполагаемую халявную выпивку. Зуёк этот. Он среди активистов хоть самый молодой, а свой человек, комсомолец.

      – Будешь динамо крутить?

      – Буду! Только сперва горючку давай!

      Дали «горючку».

      – На, пей!

      – Ваське налейте, он мой друг. Не продаст.

      – Садись, Василий!

      Ну, от выпивки, да ещё с хорошей закуской, общественная говядинка была, кто ж откажется?! Компания – вон, какая! У них власть в кулаке.

      Сели. Хозяева тоже повторить решили. Четверть снова на столе шею тянет.

      Вдруг – бац! Громыхнуло в окне. Четверть стеклом брызнула. Окно вместе с рамой вдребезги. Дуплетом стреляли.

      – Ах, мать-перемать!

      Схватились за стволы. У каждого револьвер за пазухой – мандат на отстрел враждебных элементов. Классовая борьба.

      Кто в простенок встал, кто – на улицу. «Бах-бах!» – никого. Только собаки всполошились, да по всему селу в окнах огонь сразу потух.

      Вроде обошлось.

      Только Гоша Заусенец, который в комбеде княжил, у стола распластался. Всё лицо в синих оспинах и в зачёсе две-три бруснички