Агент его Величества. Вадим Волобуев

или со Штейном; мрачный вид грузина отпугивал их. Однако в глубине души он тоже чувствовал какое-то воодушевление. На нём сказывалось приближение гор. Выходя из дилижанса, чтобы облегчиться, он невольно обращал взор на восток, словно ища там ободрение.

      – Ну что, похоже это на Кавказ? – со смехом спросил его Штейн.

      – Немного.

      Он не расположен был говорить. Восточная невозмутимость принуждала его сохранять на лице бесстрастность, хотя душа закипала.

      Штейн тем временем озаботился одеждой. С беспокойством глядя на снежные пики, он поинтересовался у возницы, на какой высоте они поедут.

      – Пойдём по тропе Доннера, – ответил тот. – Сейчас сентябрь, там должно быть тепло и сухо.

      – А если будет сыро и холодно?

      – У меня есть несколько пончо. Они согревают не хуже меховых курток.

      Штейн пересказал всё это Чихрадзе.

      – Вообрази себе, мы будем в пончо! Как в аргентинских прериях.

      – Пончо? Это такие одеяла с дыркой для головы? Убогий наряд.

      – Ты неисправим.

      К вечеру они добрались до отрогов Сьерра-Невады. Возница остановил коней возле какой-то покосившейся лачуги и объявил, что здесь они заночуют.

      Чихрадзе сказал Штейну, разминая затёкшие ноги:

      – Сегодня я буду дежурить первым. Разбужу тебя в три ночи, так и знай.

      – Ладно, ладно, – проворчал лейтенант.

      Он и сам чувствовал стыд от своего легкомыслия. Обдумав свой ночной поступок, он пришёл к выводу, что Чихрадзе был прав. Доверчивость, которой Штейн проникся к вознице, казалась ему теперь каким-то недоразумением, временным помрачением ума. Он вспоминал свои недавние разговоры с другими пассажирами и поражался собственной беспечности. Сколько лишнего он наговорил! Наверняка американцы приняли русских за каких-то негоциантов, представителей богатой фирмы, и конечно же имели все основания предполагать, что в карманах у тех были не только носовые платки.

      Однако опасность пришла откуда не ждали. Ночью Штейн вдруг услышал громовой звук выстрела и вскочил, испуганно озираясь во тьме. Послышались возбуждённые голоса соседей, кто-то зажёг спичку. В пляшущем кругу света проступило лицо Чихрадзе с выпученными глазами. В руке он держал пистолет.

      – Что случилось? – спросил старик.

      Грузин перевёл взгляд на Штейна.

      – Кто-то скрёбся и ворчал за дверью. Кажется, медведь.

      – Чепуха. Откуда здесь медведи? – возразил лейтенант.

      – Не знаю. Но звук был именно такой.

      Штейн перевёл взгляд на возницу.

      – Он говорит, что за дверью скрёбся медведь.

      К его удивлению старик не засмеялся. Он осторожно вытащил из поясной кобуры блестящий кольт, взвёл курок и тихо подошёл к двери. Прислушался, резко толкнул дверь ногой и выставил пистолет вперёд. Пассажиры молча наблюдали за ним. Спичка погасла, один из американцев зажёг новую. Возница вышел наружу и повернул за угол. В дверном проёме виднелись очертания чахлых сосен, уродливыми призраками застывшие в свете неполной луны. Слышалось журчание ручья. Старик медленно