«Рядом с троном – рядом со смертью». Дмитрий Дюков

же ему часть войска отделять, на Москву отсылать?

      – Чтоб поминки побогаче с государства нашего Московского слали, кажный царь крымский как на престол сядет, за присыл тот воюет, дабы по старине, по ордынскому выходу получать. У КазыКирея того уж почитай второй год посол наш сидит, рядится.

      – Точно ли ты знаешь, Афанасий сын Петров?

      – Да сходи, сам у татаровей поспрошай на Крымском двору, али ещё где у полоняников, – обиделся на недоверие ветеран.

      – Что же татары делают на том двору-то?

      – Вестимо чего, окупу аль обмену ждут, в немирное время там завсегда государев полон держат.

      – Ещё где полон есть?

      – Царёв-то за приставами, а что ратники поймали, то на Ивановской сыскать можно, у Холопьего приказа.

      – Пойдём, глянем?

      – Разве порушенья чести не будет твоего у торжища-то колобродить?

      Пришлось по этому поводу вступить в переговоры с Жданом, на поход по центральной площади он согласился, но с непременным моим верховым выездом с изрядным конвойным сопровождением.

      Ивановская площадь, несмотря на послеобеденное время, была полна народу. У здания Холопьева приказа пожилой стрелец яростно торговался с подьячим о размере вознаграждения за составление записи, рядом стоял, пытаясь выглядеть каменным памятником, невысокий черноволосый паренёк в цветастых куртке и шароварах.

      – Здрав будь, служивый, – поздоровался ушлый рязанец. – Самолично сего молодца пленил?

      – И тебе здравия, – ответил краснокафтанный воин. – Как звать-величать вас, чьи людишки будете?

      После последующего взаимного представления Афанасий переспросил о пленном, где, мол, добыт.

      – У вяземского сына боярского, жильца московского, сторговал. Тот их целый выводок во языках поял [61]. На службу его отправляют на свейскую войну, а до поместья неблизко, вот и раздаёт их за малый окуп, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

      – Зачем тебе холопто полонный, неужели поместьем владеешь?

      – Нет, в лавке сидеть некому, сыновей Бог не дал, жена стара, а две дочки на выданье, опасливо их на торгу оставлять. Шорным товаром пробавляемся, люди-то разные приходют. Татарчонок по-нашему мал-мала разумеет, счёт хитрый ведает, да в товаре должон понимание иметь.

      Пограничник перекинулся с пленным несколькими фразами на татарском.

      – Ишь ты, не из крымцев, из черкес купля твоя, а можа, он православной веры? А ты его с торга аки барана тащишь?

      – Ты что ж молвишь этакое, нет на нём креста, первым делом глянули.

      – Мню я, дружище, тащишь ты козла в огород, – продолжал терзать стрельца Бакшеев.

      – Почто так?

      – Дык ево-то, знамо дело, татаровям головой выдали за вину какую немалую, вестимо, девку в родном юрте спортил. От твоих-то дочек не отженить такого молодца будет.

      – Мал он вроде для того дела летами, да и возрастом невелик.

      – Хе, мал, ты порты с его сними да на михирь глянь, он, поди, весь

61

Во языках поял – взял языка, захватил в плен.