Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная. Татьяна Николаевна Зубачева

но так тоже неплохо. Шеванезы и другие племена. От которых остались только названия, слова с давно потерянным смыслом, обрывки легенд…

      – Хау, – закончил он рассказ и тут же перевёл: – Я сказал.

      Неуверенные кивки. И снова Андрей взял разговор на себя.

      – Это… в конце говорят?

      – Да, – Громовой Камень улыбнулся. – Можно и в начале. А что-нибудь на шауни вы знаете?

      – Нет, – твёрдо ответил Тим.

      – Нет, – качнул головой Эркин.

      – Уже два слова, – лукаво улыбнулся Андрей. – Уг и хау.

      – Молодец, – рассмеялся Громовой Камень.

      – Это и я запомнил, – недовольно сказал Тим.

      Эркин кивнул и очень старательно выговорил:

      – Уг, хау, – и по-русски: – Хорошо. Я сказал.

      – Правильно, – кивнул Громовой Камень.

      Да, так он и думал. Самое расхожее. Поздороваться, поблагодарить, попрощаться. Что это? Это – человек. Это – рука, это – лицо… нет, это – голова, а лицо – …

      Они повторяли за ним, старательно копируя его голос, тут же переводя на русский. Игра? Да, игровая по сути методика, но эти трое взрослых людей играют с детской искренностью и увлечением. Громовой Камень стал уже опасаться, не слишком ли много лексики для первого раза, когда Эркин, посмотрев на часы, охнул:

      – Ой, пора уже.

      Андрей посмотрел на часы над дверью и присвистнул:

      – Ого!

      А Эркин, извиняясь, улыбнулся и объяснил:

      – У меня дочка здесь, на занятиях.

      – И у меня двое, – кивнул с улыбкой Тим и встал. – Большое спасибо…

      И прежде чем он успел назвать его имя, Громовой Камень перебил его, вставая.

      – Я – кутойс, учитель.

      Эркин улыбнулся и тоже встал.

      – Да, Алиса говорила мне. – и тщательно выговорил на шауни: – Спасибо, кутойс.

      – Спасибо, кутойс, – повторил за ним, также вставая, Андрей.

      Прощание на шауни, уговор о встрече в следующую субботу по-русски и окончательное прощание.

      Оставшись один, Громовой Камень медленно подошёл к окну. Ну вот, три часа как пять минут. Его первый урок. У негра русское имя. У Эркина здесь дочка, да, сегодня как раз дошкольники занимаются, но… с дошкольниками занятие уже было, ни индианки, ни даже метиски не было, это точно, сразу бы обратил внимание…

      Окно выходило на площадь перед Центром, и Громовой Камень видел, как расходились дети с родителями. Интересно. Вон Чернов ведёт за руки мальчика и девочку, их он видел, да, Дима и Катя, но мальчик сам себя называл Димом, что для русского языка не характерно. Ага, а вот и Эркин, с ним Андрей, да, интересно, они – однофамильцы, или… пока это неважно. Эркин с девочкой, совсем белой, так это его дочь?! Что ж, в жизни всё бывает. Да, он ещё когда слышал, что у репатриантов приёмышей больше, чем родных.

      Когда площадь опустела, Громовой Камень оттолкнулся от подоконника, взял со стола свою, так и не понадобившуюся тетрадь и пошёл к двери, едва не забыв на радостях палку.

      На улице Андрей весело сказал:

      – Ну, вы домой, а я по магазинам.

      – А мы с тобой! –