Чужие подъезды. Дина Рубина

устраивает, этим он готов заниматься всю жизнь!

      – Тихо, Валя, тихо… – умоляюще повторила бабаня.

      – И если бы он был бездарностью… А как он писал в десятом классе! Какое у него врожденное чувство слова, какая музыкальная фраза! Я помню наизусть: «Мы вошли в подъезд, отряхивая дождевые капли. Сверху, с чердака, к нам спускался дымчатый котенок, на крутой спинке которого, словно штопки на чулке, сидели два крошечных листочка…»

      – Все? – спросил Илья, поднимаясь. – Я спать пошел.

      – Ты, знаешь, кто? – тихо сказала мать, глядя в глаза сыну. – Ты улитка. Ты – млекопитающее.

      – Ну, что-нибудь одно, мать, не смешивай виды, – спокойно попросил он и вышел из кухни.

      После этого дня Илью закрутил сумасшедший вихрь. Поезд его сердечных устремлений мчался на дикой скорости в неизвестном направлении, и в окнах его мелькали едва различимые женские лица: Ирина, Анжела, Вероника… И хотя имя Наташи вспоминалось в доме часто, особенно по вечерам, вся эта история уже не имела к Илье ни малейшего отношения и нисколько не задевала его, как не задевают верхушки деревьев облака, проплывающие где-то в непостижимой вышине.

* * *

      По субботам бабаня стирала белье в старой стиральной машине «Ура…» Много лет назад машина называлась «Урал» и исправно перемалывала тряпичное содержимое в своей моторизованной утробе. Но годы шли, машина дряхлела вместе с хозяйкой, в сердце ее начались перебои, а буква «л» в названии стерлась. Оттого, что в конце слова отсутствовал привычный для него восклицательный знак, машина выглядела сильно утомленной, как оно и было на самом деле.

      Илья но этому поводу упражнял свое остроумие.

      – Эта бравая стиральная машина, – говорил он, – это воинственное утильсырье… эта ликующая рухлядь…

      Машина агонизировала. Ее дряхлый организм нуждался в постоянной квалифицированной помощи, и бабаня заранее договаривалась с Ильей о дне стирки. Внук должен был присутствовать и подстраховывать.

      Сегодня была суббота, и хотя утром с Ильей состоялся крепкий уговор, бабане, как всегда, не сиделось. В два часа дня из школы пришла Валя, пообедала, разложила на столе учебники, села писать планы.

      – Илюшке бы позвонить! – озабоченно крикнула из кухни бабка. – Ведь забудет, что сегодня стираем, закатится куда-нибудь.

      – Без него обойдемся… – буркнула дочь, убористо заполняя тетрадку девчоночьим почерком.

      Бабаня выглянула из кухни – перед ней над столом нависла длинная седая челка пожилой дочери. Челка колебалась в такт движению пишущей руки.

      – Позвони, а, Валь… – попросила, бабаня. – Я боюсь без Илюши… током убьет.

      Валя, чертыхаясь, разогнула уставшую спину, набрала номер редакции.

      – Отдел писем… – сообщили в трубке детским голоском.

      – Илью Семеновича, пожалуйста, – сухо обронила мать.

      – И-лю-у-ша-а! – пропел голосок куда-то в пространство. – Тебя!

      Валя долго ждала, пока сын возьмет трубку.

      – Дорогая редакция, –