Семиведьмие. Бронзовый котел. Эйрик Годвирдсон

твои – глухие дебри да грозные крутые скалы, где никого, кроме зверья да нечисти всякой, убереги Лорахо, не водится!

      – Откупа дам золота мешок, по весу невесты! На ярмарку как выедешь – объявишь, что приданого за двух других дочерей по полмешка золотых монет да украшений, так мигом найдутся женихи!

      – Да каково житье-то будет моему родному ребенку в таких местах, куда ты ее забрать хочешь!? Глушь еще больше нашей!

      – Так отказываешь? И неужто думаешь, я не смогу жену свою защитить? Да, видать, переоценила твой ум и рассудительность молва! – и загарцевал на месте, точно собираясь с места прянуть прочь, могучий черный зверь.

      Пророкотало словно в голове тут у хозяина подворья – «не смей отказывать первому, кто посватается, иначе все злом обернется!»

      Олень, правда, не ушел, смотрел пытливо на мнущегося отца девиц на выданье. А сами девицы любопытные к окнам прилипли, как и их мать – слушают, смотрят втихомолку. И жутковато, и интересно же! Ну а как отдаст отец дитя за этого лесного жениха, зверя жуткого – и при том прекрасного, точно картина, великим мастером сотворенная?

      Но мужик-то и в самом деле был не дурень, и потому тихо сказал сам себе – «А скажи-ка, много ли ты видел быков лесных, разумных, и вот ровно человеческим голосом говорящих?» А вслух ответил:

      – Погоди, лесной государь, подумать сперва надо, с женой обговорить. Дочь замуж отдать – то не горсть орехов умять. Приходи за ответом через три дня, коли настроен в самом деле свататься… да и вот еще ж что – не сказал, к которой сватаешься же!

      – К той, которая за меня пойдет, – отрезал причудливый гость, и после чего черным росчерком растаял средь листвы, сорвавшись с места.

      Ох и непросто было решить отцу с матерью, как быть! И так, и этак рядили да судили – а по всему страх как не хотелось отпускать родную дочку неведомо куда, да еще и добро бы с человеком или элро, но не с лесным быком же!

      И спорили бы муж с женой до хрипоты, если бы Ниив, младшая дочка, не вмешалась внезапно:

      – Не спорьте, прошу. Я пойду за черного оленя. Верно, коли речи разумные он ведет и даже приданого сестрам сулит – не станет он меня обижать. Ну а если вдруг такая беда приключится – я за себя постоять сумею, не кручиньтесь! Не дело пренебрегать словами друида, коли он на добро пожелал отдариться! Не хочу я, чтоб оттого, что вам тяжело принять решение, все мы попали под какую недолю лихую! И я готова принять такую судьбу. Это мой выбор.

      И сколько бы не причитала мать, мол, куда же ты, доченька, да как же так – а осталась младшая дочь тверда в решении своем.

      И когда через три дня прискакал к дому снова черный олень – вышла к нему Ниив в лучшем своем наряде, поклонилась, ровно знатному господину, на золото, что, как и обещал, принес диковинный жених, даже не взглянула, но поблагодарила за доброту к ее семье.

      А после олень велел ей садиться к нему на спину – и унес девушку прочь из родного дома.

      Неслись