Солнцевод. Роман. Владислава Подлубная

мы в силах? – отчаянно вскричал вождь, и физическая боль воплотилась в интонации голоса. Голова раскалывалась! Когда же он отдохнет! – Покуда люди верят без вопросов, покуда вера для них – это свод правил, покуда они НЕ верят по-настоящему… это все равно, что сказать человеку: «У тебя нет имени. Нет пола. Нет семьи. Нет страны. А кто ты есть – мы не знаем. Ты есть. Все». Нельзя оставить неосознанных людей без категорий и определений. Не могут они пока.

      – Это жестоко! Знание… разве мы не можем рассказать им?

      – О, нет! Тебя убьют сразу же, как только ты посмеешь прикоснуться к тому, что люди заложили в основе своей личности. Как можно! Ты никому не поможешь. В худшем случае, ты только обречешь их на страдания, в лучшем – станешь еще одной «ступенькой возвышения», и о тебе забудут. А знание… не думаешь ли ты, что оно сделало меня счастливее? Хранить секрет, который и при желании невозможно выдать.

      – Папа, могу я разделить твою боль?

      – Ты уже разделила… у всех людей одна боль. Просто мы так упорно хотим сделать ее личной.

      Вождь не думал, что скажет это. Что признает вслух свое несовершенство, слабость. Он и не думал просить о чем-либо дочь, но вдруг понял, что она и без того разделяет его муки, что все соплеменники несут одно с ним бремя, и кто знает, не часть ли это всеобщего человеческого горя? Девушка прильнула к отцу, чувствуя, что тот пустил ее в свое сердце, но вождь уже успел надеть маску лидера, и миг единства миновал. Близилось время «дискуссий» в братстве, вождю надлежало быть готовым. Машинально гладя дочь по голове, он всматривался вдаль, где потревоженная охотниками стая попугаев разноцветным облаком поднялась вверх.

      ***

      – Будете брать? – недовольного вида женщина в огромном красном переднике смотрела на меня исподлобья, как на кровного врага.

      – Нет, спасибо.

      Кладу яблоко на место в корзину и спешу покинуть ряды рынка. Что это со мной сегодня? Отчего я такая потерянная? Чужой мир настойчиво стучится в мою такую обыденную жизнь, а если подумать, разве это обыденно – скрываться, бояться и готовиться непонятно к чему? Разве это нормально, прислушиваться к каждому шороху, просыпаться среди ночи от кошмаров, в холодном поту? Бояться открыть окно: иначе теплый и влажный тропический ветер унесет меня… Думаю о том, изменила бы я что-либо? Нет. Был ли у меня выбор? Нет. Сама ли я призвала случай или это случай меня выбрал? И все же я надеюсь (хоть и не осмеливаюсь себе признаться в этом) что еще когда-нибудь буду настолько РЕАЛЬНОЙ, настолько живой, как тогда. Наверное, я упускаю что-то важное уже сейчас…

      ***

      Посадка была настолько мягкой, что я не проснулась. Ну надо же! Спала целую вечность. Неизвестно сколько сейчас времени и какой день, и где я. Самолет пустой. Пилот и стюардесса канули в лету, впрочем, как и мой багаж. Однако вечно паникующий ум не мог воспринимать происходящее, настолько реальность не соответствовала всему тому, к чему