Всё пришедшее после. Всеволод Георгиев

Джугашвили, понятное дело. А материнскую никогда не слышал, – Артур с ожиданием посмотрел на Марка Ароновича.

      – Геладзе.

      – Здорово! Теперь я спрошу, а то Виталик Горького предложит.

      Марк Аронович поощрительно улыбнулся. Артур посмотрел вверх.

      – Ну, например, Саша Черный.

      – Гликберг.

      – Костя, теперь ты!

      – Пожалуйста. Давайте спросим что-нибудь посложнее, скажем, про жену Берии.

      – Жена Берии – Гегечкори Нина Теймуразовна. Говорят, на самом деле – дочь князя Багратиона и польской красавицы Золотницкой. Сама красавица, как и ее сестра, княгиня Леонида, жена Владимира Кирилловича Романова, одного из наследников русского престола.

      – Легенда, – сказал Костя.

      – Может да, а может, и нет.

      – Я знаю, как звали Троцкого. Бернштейн. Нет, Бронштейн. Нам на первом курсе говорили, – сказал Артур.

      – А я – Гитлера, – сказал Виталик.

      – Кто этого не знает? Шикльгрубер.

      – Надо еще заправиться, – Виталик махнул рукой и попросил у Кости добавки.

      Тот пошуровал половником в кастрюле. Остатки супа разлили по тарелкам.

      – На чем мы остановились?

      – Молодые люди ищут примеры.

      – Бороться и искать, найти и не сдаваться. Кто сказал?

      – Это – Каверин, «Два капитана». Полярные экспедиции и борьба с норд-остом. Последний бросок на Север.

      – Вениамин Каверин – Зильберштейн, – вставил Марк Аронович.

      Все засмеялись. Отсмеявшись, Костя сказал:

      – По-моему, это все-таки заключительные слова из поэмы «Улисс». Не Каверина, а Теннисона.

      – Марк Аронович, вы были знакомы со знаменитыми людьми? – спросил Артур.

      – Так, чтобы хорошо знаком – нет. Но до войны видел здесь известных людей. У нас в детском городке преподавал Марк Шагал. Потом тут рядом, в Малаховке, был поначалу театр, в котором даже Шаляпин пел. Кстати, тогда вот отсюда, от Удельной, до театра ходила конка, – Марк Аронович показал рукой в окно. – Шаляпина я, конечно, не застал, не помню и Бунина, хотя он жил здесь на даче Телешова. Помню, перед войной тут снимали фильм по Островскому.

      – Качалова видели?

      – Качалов – Шверубович!

      – Вы неисправимы!

      – Увы, каюсь, Костя. Но здесь Качалова не видел.

      – Говорят, – сказал Костя, – на сцене этого театра свою первую роль сыграла Раневская. Помните: «Я возьму с собой “Идиота”, чтобы не скучать в троллейбусе».

      – Раневская – Фельдман! – не выдержал Марк Аронович.

      Костя обессиленно развел руками: кто бы сомневался?

      – А я недавно Келдыша видел, – похвастался Артур, – в гардеробе Физического института. Он пальто сдавал, а я одевался.

      – Откуда ты узнал, что это Келдыш? – спросил Виталик.

      – Откуда? От верблюда. Во-первых, я вижу – личность знакомая, а потом мне же гардеробщица сказала.

      – Капитально! И что он у вас делал?

      – Как что? Наверное, заехал к директору. Может же президент Академии наук заехать к академику Скобельцыну.

      – Тебе