Завтра, как обычно. Дина Рубина

взглядом дрессировщика.

      – Да, ну ладно… – спохватился он, – у нас, Александр Никифорович, видите ли, семь надомников в разных концах города, но это меня совершенно не устраивает. Нужен юрист, который бы выполнял работу за этих бездельников. Не скрываю, депо хлопотное. Возможно, где-то, в чем-то придется выполнять и функции снабженца. Предупреждаю: будут частые поездки в Москву. Очень частые. Очень. Скажем, вызываю я вас завтра и говорю: «Александр Никифорович, нужны трубы!», и вы летите за трубами. Потом вызываю послезавтра и говорю: «Александр Никифорович, нужен кабель!», и вы летите выбивать кабель.

      – Понятно, – сказал я.

      – Квартиры – предупреждаю сразу – не будет. А то вы все думаете, раз метро, так сразу и квартира.

      – У меня есть площадь, – сказал я.

      – Ну и прекрасно… – почему-то расстроено проговорил он, но вспомнил что-то и радостно встрепенулся: – Кабинета я вам не дам, взять неоткуда. Будете сидеть в комнате с четырьмя столами, каждый со своим норовом. А вскоре надеюсь выбить расширение штатов и тогда найду вам хорошего начальника.

      – Спасибо, – сказал я.

      Тут в дверь заглянул паренек, щуплый и утомленный, и лев обрадовался:

      – Во! Это заместитель главного инженера Леонид Осипович. Знакомьтесь. Леонид Осипович введет вас в курс дела.

      Леонид Осипович затравленно сунул мне вялую руку, как будто это была не рука, а некий неловкий конвертик, и попросил сигарету. Мы вышли покурить, и я спросил у него:

      – Слушай, честно – работенка скандальная?

      – Ужасно, – вздохнув, признался он. – Нервотрепка, предпусковой год. А сейчас кольцевую линию будем строить, каждый год станцию сдавать. Вот и считай, что этих предпусковых годков вперед лет на пятнадцать наберется… А ты загнешься, парень. Они ж воруют, гады! Воруют – только отвернись! – и добавил тоскливо: – У нас же мрамор, понял? На могилы.

      – На какие могилы? – спросил я голосом, каким старался говорить на допросах.

      – Ну, на памятники… Ужас, сколько тащат! И перепродают. – Он взглянул на часы, ахнул, ткнул окурок в пепельницу на столе секретарши и, не попрощавшись, выбежал.

      А я вернулся в вольер ко льву.

      Когда я вошел, он сидел, полуотвернувшись, и говорил секретарше:

      – Никаких благ ему не обещайте, а то будет драть с нас, – обернулся и, поняв, что я слышал, изобразил участливое выражение лица, вследствие чего мясистые массы задвигались во всех направлениях – параллельных и противоположных.

      – А, Александр Никифорович! Ну как, поговорили? – ласково спросил он, и глазки его зашныряли туда-сюда, соображая что-то свое. Но я не дал им ничего сообразить, потому что разозлился.

      – Да, – сказал я. – Мне очень нравится у вас, но боюсь, что я вам не подхожу.

      – Почему же? – озабоченно спросил лев. – Мы в вас заинтересованы.

      – Знаете, специфика работы юрисконсульта…

      – Разберетесь! – он хлопнул по столу.

      – Возможно, но, все-таки, слишком частые поездки…

      – Не такие уж и частые!

      Мне