Не стреляйте в рекламиста. Иосиф Гольман

в кольце его рук, Ефим – размышляющий о природе столь странного катаклизма.

      – Где дети? – вдруг озарило его.

      – У бабушки. Володя отвез на своей машине.

      Володя – их водитель. А также друг и доверенное лицо. Вообще фирма наполовину состояла из родственников и друзей. Что, с одной стороны, облегчало администрирование, а с другой – перечеркивало все надежды на быстрое обогащение.

      – Если это ошибка – второй раз не придут. Блатные пустышку по два раза не тянут.

      – Это не блатные, – скрипуче произнес из-за Ефимовой спины Атаман.

      Лена испуганно вскинула голову.

      – Мой друг, – успокоил ее Ефим.

      Она подозрительно смотрела на Атамана:

      – Откуда вы?

      – Из тюрьмы, – объяснил Береславский.

      Лена вздрогнула и с тоской посмотрела на Ефима. В ее взоре прямо читалось: «Нам это надо?» После всего-то произошедшего!

      – Это не твои проблемы. – Интонацией он попытался сгладить жесткость фразы. Но Лена, наоборот, успокоилась. Она часто слышала эту формулу и от Саши. Пусть грубоватую, но снимающую с нее какие-то, как правило, неприятные, хлопоты. – Он нам поможет. И Сашке тоже.

      Они сели пить чай. Атаман, ловко управляясь одной рукой, поглощал бутерброды с домашним вареньем. Лена предложила спиртное. Ефим поспешно отказался: он не знал, каков Атаман пьяный, и судьбу искушать не хотел. Атаман понимающе улыбнулся.

      Береславский и это отметил. Его бывший воспитанник, скитаясь по тюрьмам, мозги не прочифирил. Но насколько можно ему доверять? Теоретически – ни насколько. Но что-то мешало Ефиму считать его простым подонком.

      Когда чашки опустели, Ефим затронул новую тему:

      – Лена, ты можешь посмотреть… – И запнулся, вспоминая человеческое имя Атамана. Он видел документы пацана два раза, но о памяти Береславского недаром ходили легенды. – Владимира Федоровича?

      Атаман даже ухо приподнял: нечасто его так называли. Да и не ожидал, что вожатый помнит такие подробности. Оттого, что не ожидал, – еще приятнее.

      – А что беспокоит? – мгновенно перешла на профессиональный тон Лена.

      – У него рак. Говорят, жить полгода. Но я не верю.

      Лена аж вспыхнула от возмущения. За двадцать лет знакомства, иногда – близкого, она так и не смогла привыкнуть к манере общения Береславского.

      – Ты идиот! Ни один диагноз не является окончательным!

      – Я и говорю: не верю, – невозмутимо парировал Ефим. – А… Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме… Сколько лет? – обратился он к Атаману.

      – Семнадцать, – отрывисто ответил Атаман. Ему тоже не нравился механизм его представления. Хотя он и понимал, зачем это делается: чтоб женщина быстрее адаптировалась к присутствию страшного уголовника.

      – Так вот, Владимира Федоровича, проведшего в тюрьме семнадцать лет, чем-либо сильно напугать сложно.

      – Все равно так нельзя.

      Но внимание Лены уже было профессионально направлено на пациента.

      Они вышли в другую комнату, прикрыв дверь на кухню. Ефим поймал себя