История разведенной арфистки. Авраам Иегошуа

начаться и происходить у подножья Масады; съемках, для которых, как ей сказали, потребуется женская массовка, причем не обязательно молодежь, что же обязательно – это способность понимать музыку этой оперы, слушать ее и реагировать соответствующим образом. Работа эта оплачиваться не будет, но предоставлено будет проживание в хорошем отеле на берегу Мертвого моря и, конечно, как неотъемлемая часть работы, троекратное посещение самой оперы, а это, как ты знаешь, – и пение, и музыка, и великолепные пляски… Да, иерусалимская квартира вынужденно окажется пустой эти три дня, но если этот момент является причиной маминого беспокойства, она может въехать туда вместо нее. Три дня, проведенные в Иерусалиме… ничего ужасного в этом нет.

      – Исключено, – твердо отрезал Хони. – Это абсолютная глупость. Совершенно незачем ей возвращаться в Иерусалим, даже на три дня. Эксперимент должен продолжаться и произойти так, как это было задумано. Все должно быть честно. Каждый день, проведенный мамой в доме для престарелых – каждый, я повторяю это, очень важен. Посещение, даже короткое, Иерусалима будет означать для нее возвращение. И перестань беспокоиться об этой чертовой квартире – лучше побеспокойся о себе самой, а я, со своей стороны, побеспокоюсь об этой опере, и все тогда будет хорошо – и работа, которая, похоже, тебе нравится, и отель, и даже пустыня. А мы – Сара и я – купим билеты и приедем посмотреть на тебя. И если даже получится так, что малолетний отпрыск Шайи проберется в пустую квартиру, это не означает, согласись, что наступил конец света. Черт с ним, пусть бедные эти харедим смотрят телепередачи, сколько захотят. Да, это им запрещено. Нам-то что? Пусть смотрят – и концерты, и кино, и про секс, и про жестокость. Может быть, таким образом мы поможем этим детям освободиться от хасидизма, навязываемого им отцом.

      – Услышал бы он тебя, – подколола его Нóга полусерьезно.

      Ранним утром следующего дня появился Абади вместе с объемистым ящиком для инструментов, прежде всего он занялся входной дверью.

      Снял ее с петель и выровнял их так, чтобы новые винты точно подходили к отверстиям. В процессе этого она увидела, что работа, которая представлялась ей очень простой, вовсе простой не была. Она стояла с ним рядом, подавая ему инструменты, и была поражена ловкостью его движений.

      – Я думала, что вы просто инженер, – добродушно пошутила она. – Но теперь я не знаю… мне кажется, вы лучший из тех плотников, которых мне довелось видеть.

      Как только основной огромный винт встал на место, она предложила ему что-нибудь перекусить, хотя, конечно, это не могло сравниться с тем, что его жена приносила им всем во время шивы, – только сэндвичи.

      Абади спросил, а пробовала ли она сама хоть что-нибудь из блюд, которые тогда приносила его жена, поскольку он не мог припомнить ее в момент, когда по прошествии тридцати дней была опущена могильная плита. Хотя память вполне могла подвести его.

      Но нет, сказала она. Его память в полном порядке. Все верно. Ее не было рядом с держащей шиву семьей какое-то время, поскольку через несколько дней после начала она вынуждена