Промысел божий. Василий Ворон

этой ночи не прекращал свои ночные купания, опасаясь и избегая больше охранников, нежели акул. А ночное море наводило на него особый сладостный морок: погружаясь в абсолютно спокойные бархатные волны, Всеслав чувствовал себя необыкновенно счастливым и умиротворённым. Вероятно, так чувствует себя младенец в материнской утробе, и Всеслав всецело предавался этим ощущениям, лёжа на воде, раскинув руки и видя лишь незнакомые звёзды и избыточно опрокинутый в этих широтах месяц.

      Jasmin бросила якорь (а вернее, зацепилась за один из множества тросов) возле огромного рифа, кишащего яркими рыбами. Вскоре риф также кишел и тушками туристов, нацепивших ласты и маски и в позе лягушек, распластанных в сметане, любующихся подводной жизнью. Всеслав облачился в свои фридайверские доспехи, получил «пропуск», как он называл процедуру продувки, посидев, зацепившись за якорный трос на глубине четыре метра и приступил к кайфу. Туристы с завистью и страхом наблюдали за ним свысока, а он уже гнался за скатом, а потом просто куролесил на глубине, наслаждаясь свободой и красотами. Он умел задерживать дыхание до шести минут, но, как нетрудно догадаться, ему этого было недостаточно. Известным пределом являлись 11 минут и он со временем намеревался его достигнуть.

      Египетские инструкторы-арабы, пасшие туристов как баранов в одном месте, поначалу призывали его плавать неподалёку и не так глубоко, но, убедившись в его искушённости, прекратили свои попытки, предоставив этого «crazy Russian» самому себе.

      Риф действительно был огромен. Высота его, наверное, была с пятиэтажный дом, потому Всеслав мог побывать почти у самого дна. Он увидел даже мурену, но, памятуя давний, ещё эйлатский инструктаж не заигрывать с ней и вообще делать вид, что не замечаешь, поплыл дальше, уже прочь от рифа.

      Всплыв на поверхность, чтобы пополнить, словно субмарина, запасы кислорода, Всеслав опомнился, заметив, что отплыл от своего катера на изрядное расстояние. Когда они только прибыли к рифу, катеров было всего три, теперь же в том месте качались на небольшой волне уже с десяток посудин. Всеслав отдышался и, решив возвращаться, погрузился вновь, следя за нужным направлением.

      Он уже казался самому себе Ихтиандром, когда, осматривая подводные горизонты, заметил знакомый лишь по фильмам силуэт. Увлечённый процессом плавания, он даже не сразу понял, что это акула. Сердце моментально скакнуло с места, будто испуганная лошадь, сразу сократив запас кислорода вдвое. Стараясь оставаться спокойным, Всеслав поплыл на спине, держа акулу в поле зрения. Хищница была далеко, и он гадал, каков её размер, работая ногами и не делая резких движений. Акула двигалась размеренно, держа курс правее Всеслава, и он уже было подумал, что обошлось, когда она резко метнулась в сторону и теперь плыла прямо на него. Сердце снова шарахнуло в два раза быстрее, и Всеслав понял, что нужно всплывать. И это было очень некстати. Акула приближалась, и Всеслав не мог повернуться к ней спиной. Теперь она смотрела без всяких сомнений именно на него. Волосы