Любовь в тягость. Элена Ферранте

все это будто нанизывалось на нить, соединявшую нас с Антонио. И впервые за долгие годы я поймала себя на том, что эти ощущения – как раз то, что мне нужно.

      – Приходи сюда, – предложил дядя Филиппо.

      – Чем, по-твоему, мне может помочь семидесятилетний человек?

      Он смутился. Прежде чем закончить разговор и повесить трубку, я пообещала ему, что непременно позвоню, если вдруг Казерта объявится снова.

      И вот я сидела на площадке перед лифтом и ждала. Прошел по меньшей мере час. С лестницы пробивался свет с нижних этажей, которого оказалось достаточно, чтобы четко видеть все вокруг, когда мои глаза свыклись с полумраком. Однако ничего не происходило. Около четырех часов утра лифт вздрогнул, и лампочка, которая подсвечивала кнопку вызова, сменила цвет с зеленого на красный. Кабина поползла вниз.

      Я тут же вскочила на ноги, подбежала к перилам и стала наблюдать за лифтом: проплыв через четвертый этаж, он остановился на третьем. Двери открылись и закрылись. Снова наступила тишина. В ней постепенно растворилось даже тихое жужжание стального троса.

      Я немного подождала, минут пять, наверное; потом медленно спустилась этажом ниже. По площадке рассеивался мутно-желтый свет: за дверьми всех трех квартир четвертого этажа были офисы страховой компании. Я спустилась по ступенькам еще на один пролет, не отрывая глаз от темной кабины лифта. Я хотела было заглянуть внутрь, но замерла, ошеломленная. Дверь маминой квартиры была распахнута, во всех комнатах горел свет. На пороге стоял чемодан Амалии, возле чемодана – ее черная кожаная сумочка. Я непроизвольно бросилась к этим вещам, но внезапно услышала у себя за спиной, как, стукнув, распахнулись стеклянные дверцы лифта. В освещенной кабине был пожилой человек, ухоженный, довольно привлекательный, с худощавым, смуглым лицом и целой гривой седых волос. Он сидел на деревянной скамье до того неподвижно, что вся представшая мне картина казалась старой фотографией в крупном масштабе. Мгновенье он смотрел на меня – доброжелательно и с легкой грустью. Потом кабина с грохотом поехала вверх.

      Сомнений не оставалось. Это был тот самый человек, который встретился мне на улице в день похорон Амалии и осыпал меня нещадной бранью. Но я не стала подниматься по лестнице, чтобы нагнать его, хотя сперва и подумала, что должна это сделать, – мои ноги словно окаменели и вросли в пол. Я неотрывно смотрела, как ползет трос, пока он не замер и не хлопнули двери лифта: они быстро открылись и закрылись. Спустя несколько секунд кабина заскользила вниз. Когда она проплывала мимо меня, мужчина, улыбаясь, продемонстрировал пакет с маминым бельем.

      Глава 7

      Обычно я вела себя решительно, собранно, быстро и без колебаний; более того, мне нравилась та уверенность, с какой я действовала и которую знала за собой. Однако тогда происходило нечто странное. Возможно, дело было в усталости, или же я растерялась, обнаружив дверь в квартиру открытой, ведь я точно помнила, что заперла