Наедине со временем. Аркадий Эйзлер

ее в банду заговорщиков и террористов. Поэтому ссылки на всякого рода публичные суды или, лучше сказать, судилища, переходящие в фарсы или в эстрадные феерии, с прокурором, буквально вытанцовывающим на публику обвиняемых и свидетелей, оговаривающих себя и всех, на кого указывали карающие органы, были сродни любительским инсценировкам. Любые общественные дискуссии или обсуждения находились под контролем и строго пресекались на корню, порождая множество возникающих один за другим новых процессов в назидание оставшимся в живых, внушая им страх за себя и близких.

      Меня с детства интересовала судьба Троцкого. В нашей коммунальной квартире находилась угловая ничем не примечательная комнатка с постоянно доносившимся оттуда стуком пишущей машинки. Уже позднее я узнал, что владение такими машинками как средством множительной техники было строжайше запрещено. Но кто мог среди жильцов нашей коммуналки знать об этом запрете, да и в мыслях не было ни у кого закладывать эту бедную одинокую женщину, работавшую в адвокатской конторе машинисткой и бравшую домой на подработки для перепечатки корявые рукописи адвокатской братии. Вспоминается даже, что звали ее Елена Семеновна Азюкевич.

      Во время эвакуации на Восток у нее потерялись в суматохе бомбежек мать и дочь, а еще раньше, перед самым началом войны, был арестован ее муж-художник, очень друживший с моим отцом. Звали его Борис Иванович, фамилии его не помню. Он обладал миниатюрным американским патефоном и огромным количеством пластинок, открывавших перед моим детским воображением мир скачущих всадников, непрерывно набрасывающих лассо на пытавшихся удрать с добычей грабителей-бандитов. Это были ритмы «Рио-Риты». Пластинки были тоже маленькие, умещавшиеся на ладони владельца этого чуда американской техники. Сам же Борис Иванович был высокого роста, широкоплечий, всегда улыбающийся добряк, у которого мы с братом легко располагались на одном колене. После войны, уже совсем седой и сутулый, он ненадолго появился у Елены Семеновны, но вскоре был вновь арестован и пропал навсегда.

      Однажды, вскоре после исчезновения Бориса Ивановича, я увидел, как Елена Семеновна с огромным тюком через весь двор направлялась в сторону помойки в другой конец двора. Я быстро пересек ей путь и предложил свою помощь. Она согласилась. Так я оказался владельцем многих экземпляров запрещенного к тому времени журнала «Красная новь». Уже намного позже я узнал, что у этой одинокой женщины был брат – редактор этого довоенного журнала, довольно известный литератор Михаил Семенович Гус, иногда наведывавшийся к своей скромно живущей сестре, привозя ей, очевидно, редактируемые им журналы.

      Тогда же в школе стали очень часто на уроках истории СССР ссылаться на «Краткий курс истории партии большевиков», читая который, мне по какому-то непонятному чувству стали казаться симпатичными эти приверженцы различных оппозиций. Их бесстрашное поведение по отношению к воинствующему большинству взывало к чувствам терпимости