Торнатрас. Бьянка Питцорно

который только и знает, что сидит в телестудии, загримированный, как актер, и обсуждает с гостями всякую ерунду, к тому же заранее все отрепетировав?

      Одно время Коломба делала уроки за кухонным столом. Ей нравилось, что там тепло и нескучно. Потом она попробовала сбежать от беспрестанного шума телевизора в свою комнату. Но даже с плотно закрытой дверью вся эта какофония стояла у нее в ушах и совсем не давала сосредоточиться.

      – Попробуй закрыться в ванной и заткнуть уши ватой, – предложил Лео.

      Ванная была в конце коридора, и Коломба приноровилась делать уроки, устроившись с тетрадью на унитазе.

      Жаль, что нельзя было перетащить туда же и стоявшее в прихожей фортепиано. Поэтому занятия музыкой пришлось прекратить.

      У меня такое чувство, что я предала папу, но с этим дурацким телевизором я не слышу даже метронома.

      Маме вообще наплевать, буду я заниматься музыкой или нет.

      Иногда я думаю: вот бы какой-нибудь актер или журналист обратился с экрана к моей маме, как в фильме «Пурпурная роза Каира», и сказал бы: «Дорогая синьора Тоскани (или «Дорогая Эвелина»), вы не заметили, что ботинки Лео уже давно просят каши и что ему пора купить новые?» Или: «У вас закончился стиральный порошок. В холодильнике почти пусто. Пора платить за квартиру…»

      Если это говорю я, то в ответ слышу:

      – Да, солнышко (она всегда говорит «солнышко», особенно когда хочет от меня отделаться). Поговорим об этом, когда закончится фильм.

      И тогда я должна торчать, как собака, у ее кресла и ждать перерыва между этой передачей и следующей, чтобы вставить слово. Только во время музыкальной заставки, которую она видела уже сто тысяч раз, мама обращает на меня внимание. И даже тогда дослушивает мои слова только до середины, потому что боится пропустить начало новой передачи.

      – Займись этим сама, солнышко, – обычно отвечает она. – Деньги в первом шкафчике комода.

      Глава третья

      Зарплата маэстро Тоскани выплачивалась каждый месяц его вдове, и надо было ходить за ней на почту. Каждый раз Коломбе стоило огромных усилий убедить маму обойтись одно утро без кресла и телевизора.

      Стоя с мамой в очереди к окошку, Коломба раз от разу все больше замечала, как та переменилась. А ведь когда мама с папой только поженились и потом, когда родились дети, мама была такая красивая, что прохожие оборачивались.

      Когда при маленькой Коломбе кто-то говорил: «Как же эта девочка похожа на маму! Просто вылитый портрет!», она надувалась от гордости и бежала к зеркалу, чтобы убедиться в этом еще раз.

      Мало того, что мама изменилась. Ей, кажется, вообще наплевать, как она выглядит. Иногда в рекламе показывают молодых мам – красивых, стройных, элегантных, хорошо причесанных, даже когда они чистят кафель на кухне или в ванной (интересно только, как они довели его до такого состояния). Тогда мама украдкой вздыхает, и глаза у нее начинают странно блестеть.

      Но