Неупиваемая Чаша (сборник). Иван Шмелев

Из какого пиджака? Объяснитесь.

      Кирилл Саверьяныч бородку оттянул и сделал лицо очень умное и даже как обиделся.

      – А вот как. Сидели мы за пирогом и рассуждали… про жизнь. И Кривой слушал у двери. И тогда молодой человек, их сын – ученик реального училища, стал укорять его, вот этого самого Кривого, зачем он так исполняет свои обязанности, то есть пьянствует, и сказал, что это так не годится… и вообще… нельзя так в политике жизни… Вот она и есть политика… политика жизни… обиход… Так сказать, если выразить по-ученому…

      – Верно! – подтвердил и околоточный. – Это понятно.

      – Вот. Необразованный человек не поймет, конечно, а образованный… это понятно… И я ему, этому самому Кривому, стал объяснять даже из Евангелия… насчет властей и про жизнь… А он вдруг обозвал всех нас холуями… – это вы обязательно запишите! – и тогда молодой человек, а их сын, действительно бросил на пол стакан в его направлении и попал в пиджак и забрызгал… Вот он обиделся и сказал, что донесет на всех, и побежал в участок. Это сущая правда.

      Так складно у него вышло. Ну, конечно, что тому, раз он мертвый? А то бы канитель. Время очень строгое было. И околоточный подтвердил.

      – Был он там, верно, и наскандалил. Мы его совсем прогнали. Но это не относится…

      И зачеркал в протокол. А Кирилл Саверьяныч в окошечко смотрит. И вдруг с чего-то обиделся и опять:

      – Не понимаю, при чем тут я… От работы отрывают…

      А околоточный ему:

      – Нам пуще эти канители надоели, но закон такой. – И мне запрос: – Какой донос он на вашего сына послал и куда? Тут в записке есть…

      И показал перышком на Кривого.

      – Да какой же донос, раз он пьяный был! – говорю.

      – Мало ли что! Пьяные-то и проговариваются. О чем донос?

      Да что я, святой дух, что ли? Такой придира!

      А тут Колюшка и входит из училища. Как узнал все, так и окаменел.

      А околоточный сейчас его на допрос:

      – Объясните показание! Вот что он в письме пишет…

      Прочитал ему. Колюшка смотрит на него и как ничего не понимает.

      – Ну-с, – говорит. – Какой донос он послал и куда?

      А Колюшка стоит помертвелый и шепотом так:

      – Мы его, мы… Господи!

      И за голову схватился. А околоточный – чирк в протокол.

      – Что это значит? – спрашивает. – Тут у вас путаница… Как же это вы? Что – вы?..

      Кирилл Саверьяныч тут осерчал.

      – Что же, подозреваете, что они его удавили? Он нравственно думает… от обиды… Он же сам в письме пишет!.. Может быть, и меня вы в чем подозреваете?

      – Не подозреваю вас, – говорит, – а все-таки странно. Как же это вы… Вы скажите чистосердечно…

      А мой-то взглянул на Кривого, сморщился и убежал из комнаты. А околоточный мне строго:

      – Вернуть его! Я именем… требую. Позвать!

      Побежал я за Колюшкой. А он уткнулся головой в окно, так в шинели и стоит. Обернулся да как зыкнет:

      – Уйдите! Не могу я, не могу!

      Я его и так и сяк – нет!

      – Вот, – говорит, – что мы сделали! И это я, я…

      Прихожу