Островок. Ланиус Андрей

многое становится на свои места, – поддакнул я. – Бывая в кишлаке, Сапер действительно мог узнать о том, что где-то в глубине Змеиного ущелья Мирзоев построил тайник, а затем уничтожил каменотесов. Найти такой схрон совсем непросто. Саперу потребовалось для этого больше двенадцати лет. Лишь три года назад он добился своего, оставив для Алибабы кипу одинаковых газет, предположительно, как некий знак, своеобразное послание. – Тут я позволил себе взглянуть на Деда: – Что ж, теперь, по крайней мере, понятно, кто взял бумаги. Мы продолжим их поиск или как?

      – А для чего, по-твоему, я вот уже битый час толкую с тобой?

      Здесь я решил, что настал подходящий момент задать другой важный вопрос, который уже давно не давал мне покоя:

      – Вы не считаете, что для успеха дела лучше посвятить меня в секрет этих бумаг?

      – Думаю, ты прав, – неохотно кивнул Дед. – Без компаса из этих потемок не выбраться. Выслушай же еще одну невероятную историю. Когда-то, еще в старые времена, больше двадцати лет назад, жил-был один химик. Очень талантливый. Не думаю, что сильно ошибусь, назвав его гением. Фамилия его была Епитимьев. Как и большинство истинных гениев, он был своенравен, капризен и непрактичен в быту. Судьбы гениев тоже складываются по-разному. Его судьбе не позавидуешь. – Дед вздохнул. – Впрочем, поначалу всё было довольно благостно. Епитимьев работал в одном из отраслевых НИИ Ташкента, проводил плановые исследования, защитил кандидатскую диссертацию и даже стал профессором. Заметь, в неполных тридцать лет! А затем у него появилась смелая идея, которую, вероятно, можно отнести к области нанотехнологий. На свою беду, Епитимьев опередил время. Два десятилетия назад, да еще в Средней Азии, может, и слова такого не знали – нанотехнологии. Впрочем, я могу и ошибиться, – на секунду Дед вскинул над головой руки. – Но как бы там ни было, а к подобным идеям в ту пору относились как к чудачеству, сродни умению подковать блоху. И не только в Средней Азии, но и в Москве тоже. Епитимьев писал заявки, требовал в своей напористой манере предоставить ему уникальное оборудование и неизменно получал отказы. Другой на его месте давно отступился бы. Но я уже говорил, это был гений со всеми его достоинствами и недостатками. Он начал публично и в весьма обидной форме критиковать руководство института и всё такое прочее. Словом, его быстренько уволили под благовидным предлогом. Надо сказать, что Епитимьев вел себя несдержанно и со многими коллегами, да и к правлению местной академии наук относился без должного почтения, так что грудью на его защиту никто не встал. Он со всеми перессорился, всех обозвал “бездарями”. В ответ заслужил прозвище “сумасшедший химик”, остался без работы и без средств к существованию, поскольку везде ему отказывали, зная его скандальный, непредсказуемый характер. Одно время он даже разгружал вагоны, благо, отменное здоровье позволяло ему легко справляться с физическими нагрузками. Впрочем, думаю, это была поза.

      – Гений не