Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии. Гай Юлий Орловский

опробовал эту возможность, убив бессмертного, после чего, естественно, Вельзевул постарается вооружить таким оружием как можно большее число своих сторонников.

      Азазель вышел из распавшегося вихря веселый, загорелый, франтоватый, дружески кивнул.

      Я спросил шепотом:

      – Ну ты как, что-нибудь узнал?

      Он посмотрел несколько странно:

      – Что с тобой? Как будто год не виделись!

      – Прости, – сказал я виновато, – эти скачки туды-сюды так время сдвигают! Кажется, год прошел.

      Он кивнул, лицо стало деловитым:

      – Вообще-то в самом деле узнал.

      – Ну, не томи!

      Он понизил голос:

      – Ад место не слишком-то радостное, знаешь? Особенно для ангелов. Но мятежные хоть и пали духом после поражения, но поневоле начали обустраиваться. Сперва там, где оказались. На это ушло времени… несколько столетий. Там и образовался тот ад, о котором все знают.

      Я пробормотал:

      – Начинаю догадываться.

      – Правильно начинаешь, – заметил он. – Большинство там и обитали, но нашлись такие неспокойные, что постепенно начали по щелям и пещерам пробираться еще глубже, отыскивать намного более ужасающие места с огненными ручьями и реками, фонтанами горячей грязи, грохотом, дымом, гарью…

      – Понятно, – сказал я. – Именно там новые заговорщики и свили гнездо? Я имею в виду, построили тренировочные базы?

      Он кивнул:

      – В самом неприступном месте. По слухам. Но пока еще не знаем, где они. Только примерно.

      Он засмотрелся, как в нашу сторону мчатся, стараясь обогнать один другого, Бобик и Зайчик, оба жульничают, пытаясь помешать друг другу, и потому добежали к нам ноздря в ноздрю.

      Я принял порцию уверений в любви со стороны Бобика, обнял и погладил по носу арбогастра, это начиная от ушей.

      Азазель наблюдал с кривой усмешкой. Я сказал задето:

      – А твой конь так может?

      Он покачал головой:

      – Сам знаешь, что нет. Твоих собаку и коня создавали люди.

      – А люди, – сказал я с нежностью, – все делают с любовью. Ну, конечно, если это не касается других людей. Ну там брошенных щенков подбираем, пингвинов готовы от чего-то спасать.

      Он смотрел с недоумением, я снова погладил подсовывающего голову Бобика, сказал с натужной бодростью:

      – Но ад – хорошо, пусть даже и неприступное место. Зато концентрируются. С одной стороны, опасно, легче накапливаться для выступления, с другой – не нужно вылавливать поодиночке и ломать суставы.

      Он отстранился, в глазах появилось недоумение.

      – Ломать суставы? Зачем?

      – А как узнать, – удивился я, – кто заговорщик, а кто просто погулять вышел? Можно, конечно, срывать ногти, засовывать раскаленный прут в задницу…

      Он дернулся.

      – Перестань!.. Не знаю, о чем думал Господь, когда создавал такое существо, но я почти понимаю и этих новых мятежников!

      – Человек должен быть разносторонним, – сказал я строго, – и