Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии. Гай Юлий Орловский

городской собор. В залах торжественная тишина, из высоко расположенных окон на пол падают широкие косые лучи света.

      Отец Дитрих отечески раздает пастырские наставления молодым священникам. Я скромно постоял в сторонке, наконец он отпустил их и повернулся ко мне.

      Я поцеловал ему руку, почтительно усадил на скамью и, дождавшись позволения, сел рядом.

      – Глаголь, сын мой, – разрешил он.

      – Отец Дитрих, – сказал я, – похоже, Господь в самом деле ценит и любит нас, если возлагает на плечи одну задачу за другой, и каждая тяжелее предыдущей.

      Он взглянул с беспокойством:

      – Что-то еще?

      – Помните, – сказал я, – как в прошлый раз мне довелось разглагольствовать… нет, просто глаголить о преступной группировке среди ангелов? В которую вовлечены некоторые из правоохранительных структур? То бишь из небесных ангелов, призванных бдить, тащить и не пущать?

      Он кивнул:

      – Помню.

      – Я переговорил с некоторыми из правоохранительных, – сказал я. – Выяснилось, верха не в курсе. Теперь сами негодуют и готовы помочь в ликвидации преступников во время ареста и предполагаемой попытки если не сопротивления, то к бегству.

      Он сказал с облегчением:

      – Прекрасно! Это облегчает.

      – Трудность в том, – сказал я, – что ангелы не могут убивать ангелов. Им дано только повергать, низвергать и низлагать, но ниже ада спихнуть некуда. Потому зримо, что война прежними методами зайдет в тупик!.. Если, конечно, будет вестись традиционными негуманными и малоэффективными способами.

      – Продолжай, сын мой.

      Я перевел дыхание, заговорил с подъемом, которого не чувствовал, но изображать уже научился:

      – Но если ввести в бой абсолютное оружие, исход сражения будет иным.

      Его лицо стало строже.

      – Абсолютное… Если ты о…

      – Вы угадали, – ответил я. – Предполагаю бросить в бой самый страшный резерв: человека!.. Кстати, ангелы ада это уже сделали, освободив содержащихся там преступников и приняв в свое войско за обещание дать им право убивать и грабить священников и насиловать монахинь.

      – Кощунство, – произнес он с негодованием.

      – Да, – сказал я горячо, – как можно монахинь? Но благодаря такому щедрому и заманчивому обещанию у них теперь миллионы самых закоренелых злодеев, чьи удары для ангелов, облекшихся плотью, уже не будут простой щекоткой!

      Он помрачнел, перекрестился.

      – Я знал, человеку суждено подниматься до высот, но не думал, что это будет вот так кроваво. Да и не назвал бы это высотой. Но, сын мой, после той битвы за холм с маяком Древних я долго думал насчет сотрудничества с темными ангелами… Возможно, твоя смелая догадка верна: часть из них раскаялись и мучительно ищут способы покаяния.

      – Это точно, отец Дитрих!

      Он вздохнул, на лицо набежала тень, и после долгого молчания сказал совсем упавшим голосом:

      – Я чувствую твою страсть и вижу, куда стремится твой юношеский дух… Однако меня страшит высота, на которую