Окончательная смерть. Анастасия Власова

ведь твоя Май сто процентов ведьма, – напомнил Павел Семенович. – В это даже я поверю.

      – Вот именно… – Карл напряженно думал. – Ведьма. Перед казнью им надевали на шею такую табличку. Всегда… sorcière!

      – Это что? – начальник точно полиглотом не был.

      – Все то же слово «ведьма» на французском! – перевел ему напарник. – Знак на щеках жертв! Тоже самое тавро. Вместо таблички. И первая буква этого слова!

      – То есть, твой Энрике убивает чужими руками и по-прежнему клеймит своих жертв, как ведьм? – наконец-то смысл версии до Павла Семеновича дошел. – А ведь… Слушай! Там в соцсетях у этих женщин что-то такое было про мистику! В этом есть смысл!

      Он недовольно глянул на Карла.

      – И подтверждение твоей дикой версии о двух маньяках, – закончил он. – Я так этого не люблю… Но теперь будем проверять.

      – Отлично, – Карл был доволен, что полицейский нашел себе дело. – А теперь пора меня отсюда выписывать!…

      2.

      Он наблюдал из окна своего автомобиля, как один из полицейских, кажется, их начальник, ведет Карла к своей машине. Будто телохранитель. Его это смешило. Жизнь Карла ничего не стоила. Так зачем снова столько суеты?

      Автомобиль тронулся с места, и он хотел уже было отправиться следом за Карлом, но… Он и так знает, куда сейчас везут его врага. К Май. А вот к ней он пока приближаться не собирался. Он уже однажды совершил такую оплошность. Второй раз ошибаться не стоит. Не сейчас. Ведь у него уже есть некие идеи, как предать казни всех его врагов.

      Карла, Май, Мона и, возможно, даже Джако, если они сами не убьют этого неврастеника раньше. Он остался на месте. В тепле салона своего автомобиля. Он сидел и вспоминал. Или даже… смаковал? В чем-то, пусть это несколько болезненное и странное ощущение, но это так! Он смаковал ненависть к ним. К каждому из них.

      К Карлу. Прежде всего. Это была оточенная, холодная ярость. Желание расквитаться за боль, за страх. Желание просто взять вверх. Унизить. Как когда-то Карл посмел унижать его. Но больше всего его бесило, что при виде Карла, он вспоминал эти унижения. Как-то сам начинал снова испытывать это чувство, будто он… изгой, отщепенец, низкий и чуждый. Не принятый и непонятый. Он знал, что это лишь детская обида, пережитая давно, но зудящая, как старая рана. У многих его пациентов есть этот синдром жертвы. Он считал таких людей слабыми. И презирал их. Но он ненавидел сам чувствовать тоже самое. За это он ненавидел Карла.

      Май… Здесь было другое. Он не мог соврать себе, что не опасается ее. Конечно, она крайне опасна. Но… Она просто грязная тварь. Ведьма. Та, кто очерняет мир своим существованием. Он ненавидел ее, как частицу зла, с которым боролся все эти годы. Да, она могущественна, сильна. Но ее суть отвратна. И в случае с ней ненависть смешивалась с чувством презрения и брезгливости. Она – грязь. Ее просто надо смыть с картины этого мира.

      Мон… Он судорожно вздохнул. Вот его он боялся. Жестокий, изобретательный, всегда спокойный и холодный. Он похож на пресмыкающееся, у кого нет жалости, только инстинкт убийцы. Мон дважды