Удача. Владислава Николаева

всегда сохраняла сознание, когда он занимался со мной любовью. Я всё ещё не считала нашу связь пошлой. Он не был виноват ни в том, что силён, ни в природе своей силы. Он любил меня. По-настоящему. Пожалуй, он бы любил меня, даже если бы я не была единственной женщиной.

      Декорации безостановочно менялись, я не видела смысла привыкать к ним, отвыкла привыкать. В моей жизни были только он и ночи вместе. Мы были гармоничной парой. За год у нас не появилось повода для ссоры. Он не хуже меня умел отличать задний план от переднего. Для него на переднем плане была я, и он интересовался только моим мнением, понимая, что всё остальное вокруг наносное.

      Этот год прошёл, каким он был, не разнообразным, но насыщенным, первый год моей действительной жизни. С первым годом вместе мы двое не изменились, и наши времяпрепровождения и привычки превратились во всегда, так что после первого года я просто перестала считать. Время для нас ничего не значило, только как-то ещё до завершения этого года случилось нечто, не вписывающееся в характер моего мужчины.

      Или я так думала. Я лежала грудью на подушке, а он целовал каждую выпирающую косточку позвоночника от моей шеи до поясницы. Он казался увлечённым процессом, и я уже отдыхала и начинала погружаться в сон. Он сделал, что хотел, и был доволен. После ему обычно требовалось какое-то время, чтобы окончательно успокоиться. Обычно он целовал меня, часто заканчивая, когда я засыпала.

      Мне было спокойно и хорошо, ужас от его присутствия, от моментов, когда он обнажал зубы, особенно, когда кусал, успел поутихнуть. Это вначале вечера я с трудом сдерживала дрожь. Теперь нечего было бояться, он успокоился, его поцелуи были мне приятны, когда я засну, он позаботится обо мне – положит себе под тёплый бок или, если захочет, на себя. Он предпочитал либо видеть мои лицо и грудь, либо чувствовать их, то, как я лежала теперь, его бы не устроило.

      Я клевала носом, когда он отправился в обратный путь от поясницы до шеи, весьма медленный путь. Мне трудно было удерживать голову, и я опустила её. Он добрался до уровня груди и остановился, его руки сжались на моих грудях. Такие прикосновения больше не могли заставить меня вздрогнуть, я отучила себя от излишней трепетности. Он прижался к моей спине ухом. Продолжая идти на поводу у сна, я рассеянно подумала, что он может оставить на эту ночь всё, как есть. Мне было не тяжело его держать, я не глядя оправила подушку…

      – Почему у нас нет волчат? – он оторвал голову от моей спины.

      – Каких волчат? – не просыпаясь, пробормотала я. Я многого не знала о его мире, так что вопрос меня не удивил.

      – Наших волчат.

      – О чём ты?

      – Мы много месяцев вместе, но ты не родила волчат.

      Сна ни в одном глазу.

      – Ты не хочешь от меня волчат? – в его голосе была искренняя боль.

      Я сдержала дрожь.

      – Я не думала, что ты хочешь…

      Он издал нечеловеческий звук, означавший возмущение. Внутри у меня всё закоченело от ужаса. Уже то, что человеческая речь отказала ему, говорило мне, насколько