Попакратия. Илья Леутин

рной будки, бегай по крышам и подвалам, подерись с козлами из соседнего двора, покатайся на тарзанке, сделанной из куска скамьи и пожарного шланга, над сливом технической воды с бетонного завода, поищи еще чего-нибудь интересного возле железнодорожного полотна, курдыбардни по взрывпакету кувалдой, взорви карбид в трехлитровой банке, покидай камнями в окна котельной, собирай шприцы и прочее с обратной стороны дома, жарь голубей, ударь товарища лопаткой по лицу, выменяй рогатку и постреляй в бомжа, кинь в унитаз калий, дрожжи, петарду, взорви колбу с селитрой, сними с рельсов пару костылей, положи на рельсы гайку на шестьдесят четыре, кидай с крыши яйца и капитошки, кидай накаленные в костре камни с моста в реку, подожги дверь алкашу с первого этажа, залезь на оставленный экскаватор, побегай по бетонным трубам на стройке, сунь транзистор на пятнадцать вольт в трехфазную розетку, а к семи приходи домой – там тебя уже ждут борщ, мясо, салатень, компотень, чай, пирожки.

      Съешь непременно все, ведь ты же растущий организм.

      А случись такое, что ты послушный ребятен, с младых ногтей впитавший мечту вырасти в порядочного гражданина, – то и ты выходи во двор пошаландаться.

      Во всем был виноват Жека по кличке Грыжа. Он первый начал. На маршрутах, известных только ему, в неведомых местах, на берегу загадочных водоемов, под поленницами дров и корой деревьев, отлавливал он быстролапых тритонов, чтобы выменивать их на самые нужные вещи: значки, красивые камни и хоккейные шайбы. За хорошего, жирного тритона можно было отдать любимую рогатку или даже пистолет. А все потому, что этих тритонов стравливали в смертельных боях и ставили на их выигрыш все свои главные богатства.

      Бои устраивались на летней эстраде, которая выжила с дедовских времен. Музыку там давно не играли, песочное покрытие, небольшая бетонная ракушка и бетонные основания лавочек, лишенные древесины, целиком принадлежали детям. Вокруг наглого тополя, сумевшего пробить цемент, вырвать доски и вырасти прямо в центре сцены, дворовая шантрапа режиссировала смертельные схватки тритонов, этих далеких потомков гигантских динозавров.

      Каждый держал своих бойцов в банке и откармливал жуками и комарами, которых либо ловил руками, либо находил мертвыми между двойных подъездных окон.

      Паша был неторопливый остановись-и-понюхай-розу ребенок. Башкой, Трехлитровой Башкой и Мозгами его прозвали за негабаритную форму черепа и выдающийся интеллект. Иногда так его называла даже старшая сестра, с подачи отца, но мама и бабушка – никогда. Будь мама здесь, она бы называла его Пашутой или Олененком.

      Башке с его подопечными не очень везло. Вернее, не везло катастрофически. Первый был проворным, но слишком щуплым и трусливым, второй жирным и неповоротливым. Башка успел порядочно проиграться из-за нехватки боевого духа в их шершавых тельцах. И все же кто-то должен проигрывать, чтобы другие могли выиграть, на том и держится мир. Видя бедственное положение Башки, Грыжа, как великий делец, предложил купить или обменять на что-нибудь своего самого сильного тритона. Его фаворит был магически, доисторически страшен. Мясистый, со зрачками, похожими на перечное зерно, брюхо его было желтоватым, на спине красовался пятнистый гребень. Не исключено, что он пугал Грыжу своим видом, и оттого ему хотелось избавиться от подопечного, даже несмотря на его непобедимость. Грыжа заявил, что отдаст тритона в обмен на хоккейную клюшку. Поставить на кон клюшку Башка не мог, по той причине, что родители сразу бы заметили пропажу, но у него не оставалось ничего другого, что можно было предложить в обмен на такого мощного бойца. Башка помотал головой, словно держал на плечах банку, на которую в целях просушки и придания формы нацепили парик и шляпу.

      Он думал два долгих дня и решился на первое в своей жизни воровство: зная, что бабушка хранит сбережения между простынями, он отпер дверцу шкафа и вытащил из пачки четыре купюры. Так он стал принадлежать ему, оливковый гладиатор с пятнистым гребнем на спине.

      Через неделю на двор обрушился запах лета. Если день был теплым – а в памяти остаются только они, теплые, по-морскому влажные дни, – то начинался он с синтетических звуков радио, доносившихся через раскрытое кухонное окно. Дворовый поп брал за загривок, заставлял лезть на подоконник, высовывать нос наружу. Животная музыка, словно иллюстрация к побегу зверей из зоопарка. Периметр оконной рамы вмещал лениво выползающих из всех щелей счастливых, опьяненных выходным днем соседей.

      Кражу обнаружила сама бабушка: старея, человек видит хуже, но больше. Башке вставили по первое число и придумали наказание: неделю он находится под домашним арестом. В течение этой недели во дворе произошли драматические изменения: мода на бои тритонов сменилась модой на толченый гранит. Отныне тритоны интересовали всех не больше, чем мертвый еж в кустах. Такой была первая большая подстава, связанная с Жекой по кличке Грыжа.

      Теперь двор охватила лихорадка игры в кэпсы, картонные фишки с примитивными рисунками, которые при ударе битой переворачивались аверсом или реверсом, выигрывались и проигрывались, кочевали из кармана в карман.

      Бита у каждого была своя, тяжелая,