Сердце на двоих. Диана Соул

на ноги. Звенели монетки, и девушка опять шла.

      – Ночь в камере тебя образумит, клятая воровка! Ты отработаешь все, что наворовала! – шипел на девчонку Кляус.

      Только сейчас я рассмотрел, что на его правой щеке красовались здоровенные царапины, будто он дрался с росомахой.

      В очередной раз дернув веревку, Кляус добился того, что девчонка рухнула прямо в грязь двора, туда, где было навалено особо много дерьма. Рухнула и проехалась по инерции в своем алом наряде на этой липкой и вонючей массе прямо до моих ног.

      Подняла на меня взгляд и застыла.

      Застыл и я, разглядывая ее.

      Беловолосая, в замаранной грязью и испражнениями одежде, молодая, лет двадцати, может, чуть старше, с зеленющими, как у кошки, глазами, пухлыми губами и презрением на мордашке. Если бы не белые волосы, она выглядела бы типичной кочевницей – представительницей странствующего народа, состоящего сплошь из воров, шарлатанов, мошенников. Будто в подтверждение моих мыслей во двор вкатили кибитку, запряженную двумя лошадьми.

      – Ваше высочество, – заприметил меня начальник стражи. – Простите, мой принц! Если бы я знал, что вы тут, вы бы никогда не увидели этого безобразного зрелища.

      Я перевел взгляд на Кляуса. Спешно спрыгнув со своей лошади, он подбежал ко мне и принялся раскланиваться.

      – Превеликий Господь, ваши сапоги! – воскликнул он, глядя вниз.

      И я тоже опустил глаза.

      На голенище были видны следы помета – видимо, падая ко мне, девица обдала меня брызгами дерьма.

      – А ну, вытирай, шельма! – Кляус занес ногу и пусть не изо всех сил, но ударил ее под ребра, чтобы шевелилась.

      В зеленых глазах сверкнула ненависть. С прерванным вздохом и шипением девица потянулась за подолом своей юбки, а после к моим сапогам.

      Я отступил на шаг, не давая ей даже коснуться себя.

      – Вы правы, ваше высочество, – Кляус тут же принялся рассыпаться в новой порции лебезения. – Он недостойна касаться даже ваших голенищ.

      После этих слов он извлек из своего кармана белоснежный платок и сам присел, чтобы очистить мою обувь.

      С его фигурой ожиревшего свина это выглядело нелепо, и все же я стоял и ждал, когда он дочистит мои сапоги.

      Кляуса я никогда не любил. Скользкий тип, держащийся при дворе только благодаря лояльности моего отца. У меня же был список людей, от которых я избавлюсь, едва корона коснется моей головы. Кляус его возглавлял.

      – Хватит! – рявкнул я, когда мне надоело наблюдать за начальником стражи, ползающим по земле.

      Этот цирк меня раздражал, я собирался уйти.

      Уже разворачивался, когда боковым зрением зацепил, как девица приложила руку к своему сердцу и будто прислушалась к чему-то.

      Замер и я, повинуясь неведомому порыву.

      – Что она натворила? – спросил Кляуса.

      – Мошенничала на рынке, – выпалил он, пытаясь подняться и встать, но из-за веса не выходило, пока ему не помогли два стражника.

      – Это неправда! – выпалила девчонка.

      Так я впервые услышал