Когда мир изменился. Ник Перумов

и холодно кивнул, двинулся прочь через мгновенно раздавшуюся трактирную толпу.

      Некромант молча прикончил свиной бок. В конце концов, не напрасно же эта хрюшка угодила под секиру?

      В кошеле позвякивало золото. Господин бургмейстер заплатил в точности по «высочайше утверждённым расценкам». Получилось неплохо.

      Теперь оставалось только понять, где и как искать этого лича.

      А насчёт заупокойной службы… если малефик пошёл на такие усилия, чтобы заполучить девушку, то, скорее всего, нужна она ему живой. Для просто жертвы можно было выкрасть любую пейзанку; а вот если не просто…

      Нет. Этиа Аурикома была жива, в этом он не сомневался.

      Он просто знал это.

      Интерлюдия 2

      Посох

      Горы, горы, горы. Это только кажется, что они одинаковы в любом мире. Где-то они игольчато-остры, словно им нипочём наждак ветров и вод; где-то – опрокинуты, поднимаясь к небу громадными столпами: узкое основание, расширяющееся кверху; где-то они и вовсе парят над поверхностью – в таких горах заносчивые чародеи обожают устраивать свои замки.

      Но даже те хребты, что на первый взгляд одинаковы как две капли воды, имеют свой характер, душу и голос. Уловить его непросто, шепчут горы тихо и очень-очень медленно; но, если остановиться и что есть силы прислушаться, можно разобрать их голоса – низкие, скрипучие, словно камень трётся о камень.

      Горы жаловались и причитали. Фесс не разбирал слов, лишь ощущал их тоску, их горечь, их печаль – что-то очень плохое творилось с глубоко ушедшими корнями, они слабели, словно там трудилась целая армия неведомых паразитов.

      – Не слушай их. – Аэ шла впереди, вернее, легко перескакивала с валуна на валун, отыскивая дорогу. Всё больше становилось деревьев, мхи уступали место травам, пронеслись над вершинами какие-то пичуги.

      – Где мы, Аэ? – Он повторял этот вопрос вновь и вновь, наверное, больше обращаясь к собственным чувствам, нежели к юной драконице.

      – Предгорья. Спускаемся вниз. Я чую жильё, – лаконично отвечала та.

      Фесс только потряс головой. Почему он так слаб? Еле ноги передвигает, а драконица прыгает как ни в чём не бывало. Почему не повинуется сила? Она здесь есть, хоть и «горькая», по выражению Аэ. Почему, почему, почему…

      Что случилось там, после огненной купели, в которую рухнуло Дно Миров? Почему все воспоминания являют собой абсолютно бессвязную мозаику непонятно чего, бессмысленных изображений, словно в детской иллюзии?

      Что случилось с Эвиалом, с Мельином, с Долиной Магов, наконец?

      – Не грызи себя, – обернулась Аэсоннэ. – Мы, драконы, принимаем мир таким, какой он есть. Небо. Ветер. Солнце. Вода. Полёт. Чего ещё надо для счастья?

      – Вам, наверное, и впрямь ничего.

      – И тебе тоже. Не грызи себя, я же сказала. Здесь найдутся настоящие враги.

      «Я дрался в Мельине и в Эвиале. Хранил Мечи, сам того не ведая, но хранил. Не размокай, не распускайся – не этому ли учил тебя отец? Жаль, что ты так редко о нём вспоминал…»

      Ты