В поисках П. Д. Успенского. Гений в тени Гурджиева. Гэри Лахман

литературу и артефакты прошлого. Успенский полагал, что в ходе чтения нашел «неразрывную линию мысли и знания, которое переходит из столетия в столетие, из эпохи в эпоху, из страны в страну». Эта мысль «скрыта под слоями религий и философий, которые являются по сути лишь искажениями и извращениями идей, принадлежащих к этой линии». «Обширная литература», которая «малоизвестна», тем не менее «питает философию, какой мы ее знаем, хотя она едва упоминается в учебниках»[54].

      Идея сокровенного или священного знания, конечно, существовала с древнейших времен: об этом говорят древние греческие мистерии, а чистейший пример – алхимические трактаты XV–XVI веков. Во времена Успенского самым известным адвокатом этой идеи была мадам Блаватская. В ее книге «Тайная доктрина» утверждается, что, несмотря на весь научный прогресс, современный человек потерял ключ к глубокой древней мудрости. Особый талант Успенского заключался в том, что он связал эту идею с другими, не менее стимулирующими и бурлящими в коллективном сознании: с идеей богочеловека, распространявшейся такими мыслителями, как Владимир Соловьев, ницшеанским видением сверхчеловека и тем, что Успенский и другие назвали бы «космическим сознанием».

      Неудивительно, что Успенский придал идее космического сознания собственную окраску. Находясь под сильным влиянием Ницше, он отверг теософскую идею, будто вся человеческая раса медленно развивается в высшую форму сознания. Вместо этого он утверждал, что любая возможная эволюция сознания должна быть продуктом культуры, направленной на эволюцию. Эта вера была отчасти выражением характера Успенского. Дж. Г. Беннет говорит о его «пренебрежении к неграмотным массам»[55], и мы знаем, что Успенский отрицал то, что называл бытом, – рутину, повседневную жизнь. Однако Успенский был не одинок в разделении людей на два типа: тех, кто хочет развиваться, и тех, кто не хочет, если позволено будет упростить.

      Успенский говорит о двух культурах – цивилизации и варварстве. Он рассматривает историю как повторяющийся подъем и спад этих двух противоположностей, причем варварство обладает небольшим, но значимым преимуществом. Изначально, в далеком прошлом, эмиссары «внутреннего круга», эзотерические руководители человеческой эволюции, принялись «цивилизовывать» первых людей, но в процессе позволили насилию проявиться и вмешаться в их цели. Такое помутнение цивилизующего влияние росло, пока две культуры не оказались вовлечены в продолжающуюся битву. Цивилизация приносит религию, науку, философию, искусство и социальный порядок, что дает людям свободу, безопасность и время на развитие идеи и средств самовыражения. Варварство означает жестокость, банальность, ложь – все то, что извращает и со временем разрушает работу цивилизации. Но поскольку цивилизация вынуждена использовать некоторые элементы варварства, чтобы поддерживать и защищать саму себя – армии, полицию, государство – со временем они

54

Там же. С. 6.

55

Дж. Г. Беннет, введение к «Разговорам с дьяволом». С. 12. Даже здесь оказывается принципиально важной связь Успенского с теософией. Два рассказа, которые составляют «Разговоры с дьяволом», были написаны во время визита Успенского в Индию и на Цейлон в 1914 году. Изначально опубликованные в петербургской газете, они были собраны в одну книгу в 1916 году. В 20-х годах Успенский, живя в Лондоне, начал собирать материалы, которые со временем опубликует в «Новой модели Вселенной». Сначала он собирался включить в нее один из рассказов, «Добрый черт», но передумал. Однако идея перевести истории оставалась. Дж. Г. Беннет замечает, что они с Успенским обсуждали публикацию нового издания в 30-х. Все экземпляры издания 1916 года, которые хранились у Успенского, были потеряны вместе с остальной его библиотекой в ходе большевицкой революции, но Успенский предположил, что Беннет может найти копию с помощью Теософического общества. По словам Беннета, Мод Хоффман, подруга Анни Безант и Ч. В. Лидбитера, нашла экземпляр в читальном зале Британской библиотеки. Именно по нему делался перевод на английский.