Агнес из Сорренто. Впервые на русском!. Гарриет Бичер-Стоу

физического существования.

      Он устал от детских свар и раздоров монахов, от их ребячества, эгоизма и себялюбия, от безнадёжной пошлости их ума; был совершенно обескуражен их умением лгать и выкручиваться. Он всё сильнее погружался в уныние и безысходность, и всё суровее ограничивал свои физические потребности, надеясь, что страдания сократят его жизнь.

      Но в первый же раз, когда из-за решетки исповедальни до его ушей долетел нежный голос Агнес и слова, полные неосознанной поэзии и гения, ему почудилось, что он услышал прекрасную музыку. Давно забытая дрожь пронзила его сердце; как будто невидимый ангел одним движением смахнул пыль с его ума и снял бремя с сердца.

      Во время своей светской молодости он знавал женщин, и не одна чаровница вызывала в его сердце огонь, который сжигает человека изнутри и оставляет после себя лишь груду пепла. Естественно, что придя в монастырь, он оградил себя от женщин обетом безбрачия, как надёжной бронёй. Пропасть, отделявшая его от них, была глубока, как сам ад; он думал о женщинах лишь как об источнике искушения и опасности.

      Но впервые в жизни женский ум дохнул на него чистотой и свежестью. Его влияние было так велико, так божественно и покойно, что он поддался ему раньше, чем успел поставить его под сомнение. Точно так же человек, находящийся в душной комнате, с облегчением вдыхает свежий воздух, едва открывают окно.

      Как сладостно было обнаружить ум, который готов был принимать его наставления и советы! Более того: зачастую ему казалось, что сухие и безжизненные догматы, которыми он наставлял её, она возвращала ему живыми и полными мудрости, как жезл Иосифа, который расцвел прекрасными цветами, когда тот обручился с чистой девой. А вместе с тем, она была так скромна, так невинна, так несведуща красоты, которая скрывалась в каждом её слове и мысли! Порой ему казалось, что она – не человек, а одно из небесных существ, принявшее женский облик, как в жизнеописаниях святых.

      С того дня и его опустошённая, унылая жизнь стала расцветать чудными цветами – и он не распознал угрозы, ибо цветы были небесными. Святые мысли и откровения, – весь жемчуг, растоптанный грязными ногами монахов, он снова подобрал в надежде: она поймёт. И постепенно все его мысли, как почтовые голуби, узнавшие родную голубятню, стали стремиться лишь в одном направлении.

      Такова удивительная сила человеческой привязанности: встретив хотя бы одну единственную родственную душу, способную понять наш внутренний мир, мы изменяемся, как по волшебству. Каждая наша мысль, чувство и желание приобретает новую ценность от осознания того, что будет оценено и кем-то другим. И пока жив тот второй, наше собственное существование удваивается, хотя бы нас разделяли океаны. Нависшее над отцом Франческо облако меланхолии рассеялось, и он сам не заметил, как это произошло. Его наполняла скрытая радость и бодрость; его молитвы стали горячее, хвала – искреннее