Про Иванова, Швеца и прикладную бесологию #4. Вадим Валерьевич Булаев

спасибо. На них, наверное, собачки нужду справляли… Нужно же им где-то естественные потребности удовлетворять? Обойдусь как-нибудь. Хрипеть стану.

      Хрипеть не получилось. Первая же попытка привела к тому, что в горле у парня немилосердно запершило, накатил кашель.

      – Прорвёмся, – придя в себя, заявил он. – Ничего Солодянкина нам не сделает. Кишка тонка у неё с нами тягаться.

      Напарник явно хотел что-то сказать, однако ограничился коротким:

      – Как знаешь.

      ***

      Виктория Егоровна лежала на втором этаже, в гостиной, более всего походившей на музей. Картины, статуи, статуэтки, везде ненавязчивая лепнина, мягкие, скрадывающие шаги ковры. И такая красота изобиловала повсюду, с самого холла. Ничего не понимающий в искусстве Иванов смотрел на всё это великолепие с интересом, но без приличествующего пиетета, больше как на демонстрацию благосостояния и успешности, чем собственно, эта выставка и являлась.

      Сама хозяйка от обстановки не отставала. Несмотря на бессознательное состояние и по-простецки задравшуюся до самого бедра полу пушистого, белоснежного халата – выглядела точно кукла работы искусного мастера. В каштановых волосах ни намёка не седину, стройное тело, гладкая кожа; ухоженные, с идеальным маникюром руки; правильно нанесённый, подчёркивающий нужное макияж. По сравнению с Валюхиной – вдвое моложе.

      Вот только кукла получалась злая. Пухловатые, без сомнений обработанные пластическим хирургом губы даже сейчас выглядели брезгливо поджатыми, с застывшим на них раздражением. Идеальные скулы напряжены; веки не просто закрыты, как у спящих – они словно сцепились между собой в схватке, и их напряжённость не сглаживали пушистые, трогательно-длинные ресницы; по уголкам глаз просматривались намечающиеся морщинки.

      – Злюка, – прошептал Сергей. – Даже во сне с кем-то воюет.

      – Не то слово, – подтвердил друг. – А когда не спит – совсем зверь-баба.

      – У тебя стволы с собой? – зачем-то поинтересовался инспектор.

      – Да, – не задумываясь, ответил Швец. – Конечно. Ты зачем спросил?

      Речь шла о двух револьверах, которые оборотистый призрак когда-то выцыганил у домовых и которыми очень гордился. Так случилось, что оружие попало к Иванову на хранение и вернулось к владельцу лишь совсем недавно.

      – Для самоуспокоения. Накатило что-то. Мы сейчас в чужом доме, без ведома хозяйки. Вокруг охрана, собаки. Вдруг что случится?

      – Мандражируешь?

      – Есть маленько.

      – Я тоже, – успокоил напарника Антон. – Такая же фигня перед твоим приездом наваливалась. Сижу, жду… Вроде и опасности нет, а стрёмно. У меня всегда так, когда на мероприятие иду. Не боятся или дураки…

      – Или идиоты, – закончил инспектор мысль друга. – Потащили эту особу в кабинет. К креслу привяжем для начала…

      Неожиданно свет, исходящий от включённой люстры, стал ослепительно ярким. Лампочки, напоследок озарив гостиную,