Джинн из консервной банки. Людмила Милевская

пинков по заду! По ее холеному заду!

      Вместо этого он взял себя в руки и ласково попросил:

      – Ну успокойся, Олюшка, не все так плохо, ты просто устала.

      – Устала? – она подняла мокрое, перепачканное тушью лицо и обожгла его ненавидящим взглядом. – Устала? От чего? Я же ничем не занимаюсь. Это ты живешь. Веселишься, бегаешь по вечеринкам, по бабам. А я дома сижу, в клетке. Твоего папика жду, будь он неладен! Боже, зачем я на свет родилась? – с чувством вопросила она и потянулась к бокалу.

      Георгий понял, что это надолго.

      «Если так и дальше пойдет, – испугался он, – и к утру не выберемся из бара. Совсем баба с ума сошла: с жиру бесится и спивается прямо на глазах».

      – Слушай, что с тобой происходит? – в отчаянии закричал он.

      Как ни странно, крик его души подействовал на нее отрезвляюще. Ольга отставила бокал, сказала «тсс!», приблизила губы к его уху и, делая страшные глаза, прошептала:

      – Жорж, мне страшно. Я боюсь.

      Он изумился:

      – Чего?

      Она потрясла головой:

      – Не знаю.

      Георгий усмехнулся:

      – Боишься незнамо чего? Поздравляю тебя: это Белка.

      – Что-оо?

      – Белая горячка.

      – Иди ты к черту! – рассердилась Ольга. – Я серьезно. Предчувствие подсказывает мне, что я на пороге ужасных событий, – зловеще сообщила она и громко икнула.

      «Точно Белка, – раздраженно подумал Георгий. – И не удивительно: столько пить!»

      – Думаешь, я пьяна? – словно подслушав его мысли, не своим голосом закричала Ольга.

      Он испугался:

      – Тише! Тише, на нас смотрят.

      – Да, ты прав, – согласилась она, послушно переходя на шепот. – Я пьяна. Пьяна, потому и говорю тебе об этом.

      – О чем, об этом?

      – О самом сокровенном, – пояснила она и снова икнула. – Трезвая я не решилась бы, честное слово. Жорик, мне страшно.

      Лицо ее начало собираться в плаксивую гримасу, от чего под глазами и даже на щеках появились морщины – Ольга уже не выглядела молодо.

      «Вот же навязал мне папик горе, – брезгливо глядя на мачеху, подумал Георгий. – Сейчас снова начнет хныкать и жаловаться».

      Во избежание этого, он погладил Ольгу по руке и ласково сказал:

      – Не бойся, дорогая, я с тобой.

      Она наивно обрадовалась:

      – Да? Ты со мной?

      Георгий кивнул:

      – С тобой. Я твой друг.

      – Это хорошо. Очень хорошо, – лихорадочно забормотала Ольга. – Будь рядом. Держись поблизости. Но, Жорик, как мне страшно. Ты не представляешь… Это может произойти в любой момент…

      – Да что «это»? – взорвался он.

      Ольга беспомощно пожала плечами.

      – Сама не знаю, – тяжело вздохнула она, обдав Георгия густым перегарным духом. – Эх, если бы я могла знать! Как мне страшно. Я, может, и глупая, но, Жорик, Жо-орик, – пропела она, – я обладаю, обла-адаю даром предвидения.

      «Что она мелет? – удивился он. – Чего боится? Может я не заметил чего?»

      И тут же Георгий рассердился,