Вещие сны Храпунцель. Дарья Донцова

до предела Решеткин пригрозил заведующей тюремным сроком, а ее прихлебателям – розгами на Красной площади. Потом он решил сам осмотреть каждого воспитанника, отделить детей с настоящими психиатрическими проблемами от тех, у кого были нарушения поведения, связанные со стрессом, травмами, педагогической запущенностью. Николай несколько дней приезжал в проклятое место со своими сотрудниками. Последним пациентом стал мальчик, который его заинтересовал.

      – Как тебя зовут? – спросил академик.

      – Я сам думал над этим вопросом, – ответил подросток, – вроде Сережей. Про фамилию не спрашивайте. Она затерялась в омуте незнания. Я словно Фродо, бреду в тумане, только кольца нет.

      – Ты читал книги Джона Толкиена? – удивился Решеткин.

      – Да, – оживился мальчик. – А вы?

      У доктора с пациентом завязался разговор, в процессе которого Решеткин понял: мальчик умен не по годам, по развитию обгоняет детей своего возраста, рассуждает, как взрослый, у него есть моральные принципы. С ним было интересно общаться. Сергей прочитал тьму книг.

      Поскольку парень находился в психоневрологическом интернате, в документах у него был указан диагноз олигофрения и что он сирота, Николай осторожно осведомился:

      – Где ты брал литературу?

      Сережа задумался.

      – Логично предположить, что в библиотеке.

      – Дома? – уточнил врач.

      – Не помню, но думаю, нет, – ответил мальчик, – слово «дом» не ассоциируется у меня с книгами.

      Поскольку подросток не занервничал, услышав последний вопрос, Николай продолжил:

      – Что ты помнишь из своего прошлого?

      Сережа потер лоб ладонью.

      – Вода. Я тону. Это все.

      – Река? – уточнил академик.

      – Не знаю, была вода, – повторил парень, – но раз я сейчас с вами беседую, то я не захлебнулся…

      Николай Викторович отвернулся к окну и сказал:

      – Даже при беглом осмотре мне стало понятно, что ни о какой умственной отсталости в этом случае речи нет. Почему мальчик оказался в психоневрологическом интернате? Я спросил у него:

      – Как тебе здесь живется?

      Честно говоря, я ожидал услышать рассказ о неприятностях, побоях, голоде, обо всем, о чем говорили те, с кем я ранее беседовал, воспитанники, которые могли внятно разговаривать. Сергей меня удивил, он ответил:

      – Интернат очень старый, говорят, ему более ста лет. Здесь есть библиотека, я случайно ее обнаружил, искал место, где можно посидеть в одиночестве, подумать о жизни, набрел на запертую дверь, открыл ее и увидел длинный коридор. Интересно?

      Я кивнул, он продолжил:

      – Пыль там лежала толстым слоем, двери вели в разные комнаты… Я понял, что здесь раньше чья-то квартира была. В ней много чего осталось: мебель, занавески, картины, посуда. А потом распахиваю очередную дверь. Библиотека! Я нашел там такие книги! Невероятные! Еще дореволюционные, с ятями, фитой. Тут после завтрака можно делать что хочешь, главное, не шуметь, не бегать. И я бросился к полкам.