Сага вереска. Виктория Старкина

повесила обратно на морщинистую шею и проворно вскочила на ноги, отводя от лица спутанные волосы.

      – Послушай меня, – сказала она на прощание, – Не мешай брату! Не трать на это время. У тебя слишком много своих дел! Столько, что и жизни не хватит!

      С этими словами она скрылась в зарослях, так же бесшумно, как и появилась, а конунг продолжал смотреть ей вслед, вновь и вновь повторяя про себя слова странного предсказания. Колдунья глупа! Как может он потерять три волшебных сокровища, завещанных ему отцом! Но то, что она говорила про другие земли, замки, большую славу заинтересовало его, разве не об этом он мечтал? Разве не за этим пришел на землю? Именно за этим, а вовсе не для того, чтобы найти какое-то неведомое четвертое сокровище!

      С такими мыслями Онн направился обратно к крепости, не догадываясь, что встреча с хэксой перевернула его жизнь, которая уже никогда больше не будет прежней.

      В тот день в главной зале собрались все викинги, их родичи, были тут и земледельцы с Каменного мыса. В очаге жарко пылал огонь, кубок поднимался за кубком, а слуги лишь успевали подносить блюда с дичью и кувшины с медом.

      Олаф и Бломме в парадных одеждах сидели во главе бесконечно длинного деревянного стола, и девушка, казалось, хороша сегодня, как никогда. На ней было длинное платье, расшитое золотом – подарок жениха, рукава украшены обручьями, а на груди лежала тяжелая цепь с подвесками из рун, что символизировали благополучие, счастье и любовь. Лоб ее был украшен тонким ободом, удерживавшим белое покрывало – замужним женщинам следовало покрывать волосы. Щеки раскраснелись, то ли от жара огня, то ли от волнения, а синие глаза, обычно такие холодные, – сияли, словно звезды. И даже конунг, сидевший по правую руку от брата, не мог не признать, что Бломме чудо, как хороша! А уж рядом с Олафом: да знал ли кто пару прекраснее, с тех пор как великие асы покинули этот мир? Кюна Ингрид же, напротив, хмурила брови и постоянно морщилась: ей не нравилось, что младший сын женился на служанке, дочери бедного земледельца, она уже и забыла, что сама была простой рабыней прежде.

      Когда все обряды завершились, а свадебный пир был в разгаре, конунг поднялся, снял с груди тяжелую цепь, украшенную амулетом с вырезанными на нем рунами, и протянул ее Хельге-земледельцу.

      – Отдаю тебе это, Хельге, сын Халварда, в знак того, что теперь мы – родичи, – произнес конунг. – Да хранит тебя Один!

      Хельге поднялся, поклонился конунгу и протянул ему в ответ свой кинжал, не слишком красивый, небогато украшенный, но ничего дороже у него не было.

      – Для меня честь быть твоим родичем, Онн-конунг, и умереть за тебя, если потребуется! – еще раз поклонился тот.

      Хельге с Каменного мыса так и застыл с раскрытым ртом, когда получил богатые свадебные дары и сообщение, что принц Олаф просит руки его дочери, а потом еще долго не мог поверить в нежданно свалившееся на него счастье – породниться с конунгом.

      Олаф и Бломме почти не слышали, что творилось вокруг, они лишь смотрели друг на друга, сияя от счастья.