День рождения. Татьяна Чекасина

настроении главного милиционера Полякова. – Я покажу свою работу, для следствия, для дела…

      – Ну, если «для дела», – расщедрился начальник.

      – Моё сценическое имя Мага Полякова, – властный жест в сторону гитары. Получив её, оглядела, приложила к уху, подтянула на колках струны, послушала, будто спросив, не обидели ли тебя здесь?

      Тут заглянул ещё один милиционер по фамилии Сергеев, который по просьбе Клековкина проверял личность этой девушки, ответ на запрос он положил на начальственный стол, а сам тоже не ушёл. Все они будто изготовились для концерта.

      – Про осень, – объявила исполнительница, нисколько не стесняясь, будто перед ней была привычная публика. Гитарный звон, тихий, грустный, вкрадчивый. На песню не похоже, но складно.

      За окном ветер

      перелистывает пёструю дорогу,

      в окно рвётся.

      Я не хочу уходить в осень.

      Пусть все уходят,

      я в лете хочу остаться.

      Жаль, что тёплых дней не вернуть…

      Гитара повторила за голосом невесело, но и не тоскливо. Голос вступил, был он таким сильным, что, кажется, стены милиции рухнули, и все они оказались прямо на осенней мостовой под осенним дождиком и полетели за листьями потому, что научились летать. Гитара вздохнула, и певица вздохнула, хотя эти вздохи не были вздохами, они были музыкой:

      Ну, что ж… Я пойду тихим городом осени.

      Мне никто не сделает больно,

      потому что для всех я придумала одну

      Добрую-добрую песню.

      Гитара поиграла ещё и смолкла. Но зазвенела вновь, так как исполнительница немного суетилась, спешила: боялась, что прервут. Не прервали. И она объявила вновь:

      – Про яблоню

      Громадный куст яблони, именно куст,

      потому, что яблоня низкая и широкая.

      Ветки её опираются о забор.

      Весной цвела эта яблоня таким

      Белопенным парашютом,

      что сараев и помойки не было видно,

      одна яблоня. Воздушная,

      будто из мыльных пузырей.

      Гитара заиграла марш. Выбив марш, смолкла. Вступил голос, тихий, но не жалобный, скорее, жёсткий, но не грубый:

      Но ты не видишь яблоню.

      Ты видишь мусорный ящик.

      Ты рационалист.

      Ты думаешь: опять не увозят мусор.

      Ты ждёшь машину,

      она придёт и увезёт отбросы…

      Гитара печально вздохнула, но запела празднично и голос запел также:

      А яблоня…

      Она по-прежнему хорошеет в углу…

      – С отбросами тоже надо кому-то возиться, – вздохнул седовласый майор.

      Его подчинённые одобрительно засмеялись. Но в их смехе, как и в его словах, не было ничего плохого, и девушка улыбнулась артистически:

      – Этот цикл я посвятила Сэй-Сёнагон.

      Милиционеры не спросили, кто такой (такая), и Полякова охотно сама объяснила, что это древняя писательница, книжка которой очень близка ей по мироощущению. Она сама тоже живёт в согласии с природой,