Желтоглазые крокодилы. Катрин Панколь

Дюпена. Сперва она не увидела хозяина, лишь услышала голос. Он стоял за тяжелыми красными шторами с позументом и что-то тихо говорил, прижимая к уху телефон.

      – Ох, прости! – сказала она, закрывая за собой дверь.

      Филипп тут же прервал разговор. Она услышала: «Я перезвоню».

      – Я не хотела тебя беспокоить…

      – Извини, разговор затянулся…

      – Просто думала отдохнуть… Подальше от…

      Она вытерла пот со лба, топчась на месте в надежде, что он предложит ей присесть. Не хотелось мешать ему, но еще больше не хотелось возвращаться в гостиную. Он некоторое время смотрел на нее, обдумывая, что сказать, как связать воедино прерванный разговор и эту несуразную, стеснительную женщину, которая чего-то ждала от него. Он всегда чувствовал себя неловко с теми, кто чего-то ждал от него. Он их не выносил и не испытывал ни малейшего сочувствие к тем, кто его об этом просил. Мгновенно становился холодным и высокомерным, стоило только кому-то покуситься на его внутренний мир. Однако Жозефину он жалел – омерзительное ощущение! Уговаривал себя быть любезным, помочь ей, хотя в действительности хотел лишь одного: поскорее от нее избавиться. Вдруг у него появилась идея.

      – Послушай-ка, Жозефина, ты знаешь английский?

      – Английский? Ну конечно! Английский, русский и испанский.

      От радости, что он наконец заговорил, она вдруг гордо выдала эту похвальбу и, смущенно кашлянув, замолчала. Вот ведь расхвасталась! Вообще-то ей было не свойственно так выставляться, но недавняя вспышка гнева словно смела все прежние запреты.

      – Я слышал от Ирис, что ты…

      – Вот как! Она все рассказала?

      – Могу предложить тебе работу. Нужно перевести важные деловые контракты. Скука смертная, зато неплохо оплачивается. У нас этим занималась одна сотрудница, но она ушла. Говоришь, еще и русский? И как ты им владеешь? Сможешь учесть все тонкости в деловом документе?

      – Да, я хорошо знаю русский.

      – Ну тогда проверим. Я дам тебе документ на пробу…

      Филипп Дюпен некоторое время молчал. Жозефина не решалась заговорить. Она всегда робела перед этим идеальным мужчиной, но, как ни странно, он оказался весьма человечным. У него вновь зазвонил мобильный, но он не ответил. Жозефина была ему за это благодарна.

      – У меня к тебе одна просьба, Жозефина, никому об этом не говори. Вообще никому. Ни матери, ни сестре, ни мужу. Пусть все останется между нами. В смысле, между тобой и мной.

      – Оно и лучше, – вздохнула Жозефина. – Не представляешь, как надоело оправдываться перед всеми этими людьми, которые считают меня квелой и вялой…

      Слова «квелой» и «вялой» вызвали у него улыбку и мигом сняли напряжение. А ведь бедняжка права. Какая-то она… пресная, что ли. Как раз такие слова он бы употребил, если бы пришлось составлять ее портрет. Он почувствовал симпатию к своей неуклюжей, но трогательной свояченице.

      – Я очень тебя люблю, Жозефина. И очень уважаю. Не надо краснеть. Ты добрая и смелая…

      – Раз