Желтоглазые крокодилы. Катрин Панколь

сюда, детка, нам нужно поговорить, – сказала Анриетта, увлекая ее к дивану в глубине гостиной.

      К ним тотчас же присоединилась Ирис.

      – Итак, Жозефина, – напористо начала Анриетта Гробз, – Что ты думаешь делать?

      – Продолжать… – с вызовом сказала Жозефина.

      – Продолжать? – удивилась Анриетта Гробз. – Что продолжать?

      – Ну как… Жить дальше.

      – Но я серьезно, детка.

      Если мать называет ее детка, дела плохи. Сейчас начнется – жалость, наставления и занудные нотации – куплет за куплетом.

      – В конце концов, это мое дело… и тебя не касается.

      Ответ вырвался у Жозефины сам собой и прозвучал агрессивно. Родительница, не привыкшая к такому отпору, нахмурилась.

      – Как ты со мной разговариваешь! – оскорбленно воскликнула она.

      – Решила что-нибудь? – послышался мягкий, обволакивающий голос Ирис.

      – Я сама справлюсь, – сказала Жозефина, и опять получилось грубее, чем она хотела.

      – Черная неблагодарность – отвергать помощь, когда тебе ее предлагают, – кисло заметила Анриетта Гробз.

      – Ты права, но так уж вышло. Я не хочу больше об этом говорить, ясно вам?

      К концу фразы она перешла на крик, взорвавший стоячий воздух семейного раута.

      «Ну-ка, ну-ка, что стряслось? – подумал Шеф, навострив уши. – Вечно от меня все скрывают! Я тут у них пятая спица в колеснице. Семейка!» С невинным видом он пододвинулся вместе с газетой поближе, чтобы лучше слышать, о чем говорят женщины.

      – И как же ты справишься?

      – Буду работать, давать уроки… ну не знаю! Сейчас я чувствую, что проснулась, и пробуждение не из веселых. Думаю, я еще не осознала до конца.

      Ирис смотрела на сестру, восхищаясь ее смелостью.

      – Ирис, – спросила мадам Мать, – что ты об этом думаешь?

      – Жози права, все настолько неожиданно. Нужно дать ей оправиться от потрясения, а уж потом расспрашивать о планах.

      – Спасибо, Ирис, – вздохнула Жозефина, наивно предположив, что гроза миновала.

      Не тут-то было: мадам Мать так просто не отступается от задуманного.

      – Я, когда осталась с вами одна, засучила рукава и принялась работать, работать…

      – Но я же работаю, мама, ты всегда об этом забываешь.

      – Это не называется «работой», девочка моя.

      – Потому что я не хожу в офис, не подчиняюсь начальнику и не получаю талоны на обед? Потому что моя работа не похожа на то, к чему ты привыкла? Однако я зарабатываю на жизнь, хочешь ты этого или нет.

      – Гроши!

      – Хотелось бы знать, сколько в начале ты зарабатывала у Шефа. Вряд ли больше.

      – Не смей говорить со мной таким тоном, Жозефина.

      Шеф застыл, прислушиваясь. Слава яйцам, сцепились наконец! Вечер обещает быть интересным. Герцогиня сейчас оседлает любимого конька и пойдет заливать, в красках нарисует портрет благородной вдовы и примерной матери, которая