Тени тевтонов. Алексей Иванов

– лоцман.

      «Дядя», – отметил про себя Володя. Не отец и не дед.

      Парнишке было лет пятнадцать-шестнадцать. Наверняка в каком-нибудь Гитлерюгенде голову ему забили фашистской пропагандой: великий фюрер, тысячелетний рейх, «Дойчланд юбер аллес», «жизненное пространство»… Но этот парнишка был храбрым и умел любить. Он закрыл собой старика. Его ещё не превратили в чудовище. И Володе вдруг захотелось, чтобы немецкий мальчик опомнился. Пускай и не сейчас, а вообще. Увидеть такое возрождение – это как вернуться с войны домой, а твой дом не разрушен бомбой, и герань цветёт на подоконнике, и мама, живая, сидит за швейной машинкой.

      А Клиховский разглядывал парнишку с бесконечным изумлением.

      – Когда Людерс придёт? – всё напирала на немчика Женя.

      – Не знаю. Его могут продержать долго.

      Гидрографическое управление Балтфлота собирало уцелевших немецких специалистов, чтобы составить новые лоции залива Фриш-Гаф и восстановить судоходную обстановку Морского канала. Флотская контрразведка искала моряков и свозила их в Лоцманскую башню, где помещалась рейдовая служба. Женя почувствовала досаду: Людерс находился в руках конкурентов, хотя, конечно, флотских интересовала акватория, а не подземелья.

      – Хорошо, – сказала Женя по-русски. – Приду сюда утром.

      Володя всё смотрел на юного немца. Тот ждал, когда русские уберутся.

      Клиховский тронул Володю за плечо:

      – Пойдёмте, господин солдат. – На пороге Клиховский оглянулся и негромко сказал: – Рад, что вы живы.

      Русские вышли. Парнишка поднялся и подтащил дверь квартиры обратно в проём, затем выглянул в окно и проследил, как русские идут по улице.

      – Опасность миновала, господин гауптштурмфюрер.

      Дощатая перегородка, закрывающая разрушенную стену, сдвинулась, и сквозь щель в комнату выбрался высокий, спортивного вида мужчина в гражданском плаще и шляпе. В руке он держал короткий пистолет «зауэр».

      Мужчина улыбнулся – спокойно и с пониманием:

      – Вы правильно поступили, что не выдали меня, фройляйн Хельга.

* * *

      Под гостиницу комендатура приспособила бывшую немецкую школу подводников. От Хакена до неё было совсем недалеко. Володя провожал Женю – вроде как всё равно по пути в госпиталь. Улица угасала в синеве. Балтика дышала свежестью. Сапожки Жени цокали по камням брусчатки.

      – Заметил, как тот змеёныш смотрел на нас? – усмехаясь, спросила Женя.

      Володя понял, что она имеет в виду немецкого парнишку:

      – За-заметил. А чего ещё ждать от н-немцев?

      – Они получили, что заслужили.

      – Да, – сухо подтвердил Володя.

      – Не слышу убеждённости в голосе, товарищ сержант.

      – Я согласен с вами, товарищ капитан. Немцы должны за-аплатить за всё. Но даже нам радоваться тут не-нечему.

      Женя хмыкнула. Война закончилась, и сразу изо всех щелей полез этот интеллигентский скулёж. Фрицев, видите ли, жалко. А своих не жалко?

      – Поменьше