Тени тевтонов. Алексей Иванов

подбирались к амбразурам и выжигали обороняющиеся казематы струями огня. Но здесь, в Лохштедте, огнемётчиков не было. Бойцы швырнули в подвал десяток гранат и скатились вниз, пока пыль ещё не осела. Комбат пальнул вглубь сигнальной ракетой. Горело какое-то тряпьё, сыпались кирпичи, во мгле метались и орали фрицы. Бойцы били из автоматов по любому движению, а уцелевшие немцы огрызались из-за колонн. В замкнутом объёме страшно грохотали пулемёты, во все углы вкривь и вкось, искря, лупили рикошеты. Комбату оторвало руку с плечом, полегли Яким Асташонок и Лаврик, Исмаил Галимуллин, Санька Герасимов, дядя Федот и Лёшка Долгополов…

      – Куда немцы отступали? – спросила Луданная.

      Володя очнулся. Он уверенно направился вдоль стены, вскарабкался на кучу кирпичей и замер в неустойчивой позе, держась за обломок стены.

      – Посветите вон ту-туда. – Он указал рукой.

      Женя осветила бесформенную груду, из которой торчал угловатый блок намертво сцементированных кирпичей.

      – Тут под мусором бе-бетонный люк со стальной к-крышкой, – пояснил Володя. – Немцы туда прыгали. А мы за ними на верную с-смерть не полезли. Мы решили обрушить подвал, чтобы за-засыпать люк. Рванули взрывчаткой своды, но получилось так, ка-как видите… Люк только немного придавило.

      Женя еле покачала блок из сцементированных кирпичей.

      – Я бы не сказала, что немного, – с сомнением заметила она.

      – Его уже не мы уронили. При нас он ещё в потолке то-торчал.

      Клиховский увидел, как переменилось и потемнело лицо Луданной. По-русски Винцент понимал очень плохо и потому потребовал:

      – Переведите мне!

      Женя перевела рассказ сержанта Нечаева и добавила:

      – Судя по всему, гости с гидроплана знали о люке. Откопали его и ушли по катакомбам. А заряд с замедлителем уронил эту глыбу и перекрыл путь.

      – То есть мы их потеряли? – уточнил Клиховский.

      Володя понял, что красивая контрразведчица разочарована и ожесточена. А её напарник, поляк с мрачными глазами и в испачканном пальто, вообще казался приговорённым к расстрелу. Володя чувствовал, что понравился контрразведчице, и ему захотелось помочь, чтобы она улыбнулась. Война ведь закончилась. Мы победили. Всем должно быть хорошо.

      – Вы разыскиваете ди-диверсантов, товарищ капитан? – спросил Володя.

      – Их двое. Они хорошо здесь ориентируются. А мы – плохо.

      Поколебавшись, Володя Нечаев произнёс по-немецки:

      – Я знаю то-того, кто ходил по этому подземелью отсюда и до П-пиллау.

* * *

      Это был старик ополченец. Володю поразило его лицо: обветренное до красноты, хищное, в грязной щетине. Чёрный морской бушлат с выцветшими нашивками он подпоясал ремнём, на рукаве багровела повязка фольксштурма, из-под кепи торчали седые космы. Старик стоял над люком в полный рост и беспощадно бил по русским из допотопной винтовки «маузер».

      – Гэе вэг, их дэке дих аб! – хрипло кричал он, будто задыхался.

      Солдаты прыгали в люк, разверстый у ног фольксштурмовца.