Последний самурай. Хелен Девитт

тихо, только Либераче глупо хихикнул, но хихиканье потом прекратилось, а его монологу не было конца.

      Я еще не протрезвела и все размышляла, как бы поступить и обойтись при этом без непростительной грубости. Ну, подумала я, можно с ним переспать, это не будет грубо, и когда он расстегнул на мне платье, откликнулась как подобает.

      Большая ошибка.

* * *

      Воет ветер. Льет холодный дождь. Под яростным ветром и ливнем хлопает оберточная бумага на окне.

      Мы сидим в спальне, смотрим шедевр современного кинематографа. С утра я три часа просидела за компьютером + с поправкой на вмешательства печатала часа полтора. В конце концов сказала, что иду наверх смотреть «Семь самураев» + Л сказал, что тоже хочет. Л прочел песни 1–10 «Одиссеи»; историю про циклопа перечитал шесть раз. Еще он прочел про Синдбада-морехода, три главы «Алгебры по-простому», и несколько страниц из «Метаморфоз» и из «Калилы и Димны» и из 1-й книги Самуила – по какой-то системе, которой я не понимаю, и на каждой книге он засыпает меня вопросами.

      Я знаю – во всяком случае, говорю себе, – что лучше так, чем японский (поскольку сейчас я хотя бы на 80% вопросов знаю ответы), + я помню, что сама ему велела. «Илиаду» он читал год – уж не знаю, откуда мне было знать, что 10 песен «Одиссеи» он осилит за три недели.

      Я тут вспомнила, что в Книге Ионы всего четыре страницы. Вопросы про иврит – наверняка не так страшно, как про японский. Может, еще не поздно сказать, что вообще-то я имела в виду Иеремию.

      Надо печатать «Рыбалку для профи», ее ждут к концу недели, но, по-моему, важно сохранить рассудок. Это обманчиво выгодное предприятие – печатать, пока не озвереешь по вине безвинного дитяти.

      В интересах того же рассудка я несколько дней ничего не писала для потомков. Писать мне довольно уныло – пока писала про Моцарта, вспомнила вдруг, как моя мать наяривает песню Шуберта и говорит дяде Бадди, Господи, Бадди, да что с тобой такое, ты поешь, как бухгалтер какой, и, хлопнув крышкой, вылетает из очередного отцовского недостроенного мотеля + мчится прочь по шоссе, а дядя Бадди тихонько насвистывает мелодийку + почти ничего не говорит. И что толку об этом помнить?

      Потом я вспомнила где-то вычитанный бесценный совет: Долг матери – не унывать. Мой материнский долг – не унывать + очевидно, что мой долг – смотреть работу гения + бросить «Рыбалку для профи» + сочинительство.

      Камбэй – самурай 1. Он вербует остальных.

      Одного самурая он находит на улице. Велит крестьянину Рикити его привести. Велит Кацусиро встать за дверью с палкой и ударить. Сам сидит внутри и ждет.

      В дверь заходит самурай, вырывает у Кацусиро палку, бросает его на пол. Камбэй рассказывает ему, в чем дело; самураю неинтересно.

      Камбэй выбирает другого самурая.

      Кацусиро стоит за дверью с палкой. Камбэй сидит и ждет.

      2 подходит к двери. Он сразу разгадывает фокус; стоит на улице и смеется.

      Горобэй понимает, что крестьянам нелегко, но соглашается не поэтому.