О всех созданиях – прекрасных и разумных. Джеймс Хэрриот

самый, – равнодушно ответил фермер.

      Мы вышли во двор, и Зигфрид провел ладонью по плечам коня. Только широкий рубец на холке напоминал о зловонном гнойнике, мучившем животное несколько недель назад. Рана зажила безупречно. Свищи трудно поддаются лечению, и я живо представил себе, как Зигфрид иссекает омертвевшие ткани, как чистит рану, пока не остались только здоровые мышцы и кость. Его усилия увенчались полным и блистательным успехом.

      Зигфрид еще раз на прощание похлопал своего бывшего пациента по холке:

      – Недурно было сделано.

      Мистер Кендалл пожал плечами и зашагал назад к коровнику, бросив через плечо:

      – Да, вроде бы неплохо.

      Но сказал он это с полным безразличием.

      Корова с опухолью стояла возле самой двери. Новообразование, круглое, гладкое, точно яблоко, торчало в промежности пальца на два правее хвоста.

      Мистер Кендалл уже вновь бушевал:

      – Посмотрим, посмотрим, как вы с этим справитесь! Чем будете выковыривать такую штукенцию? Смотрите, до чего здоровенная! Без мясницкого ножа, а то и пилы вам не обойтись! А ее-то как, усыплять станете или свяжете? – Он ухмылялся и поочередно сверлил каждого из нас посверкивающими глазками.

      Зигфрид протянул руку, ухватил опухоль и начал кончиками пальцев ощупывать ее основание:

      – Гм!.. да… гм… Принесите мне, пожалуйста, воды, мыло и полотенце.

      – Все готово, за дверьми стоит! – Мистер Кендалл выскочил во двор и тотчас вернулся с ведром.

      – Благодарю вас, – сказал Зигфрид, вымыл руки и долго вытирал их полотенцем. – А теперь что? Если не ошибаюсь, теленок с поносом?

      Фермер вытаращил глаза:

      – Верно, имеется такой. Только, может, прежде все-таки уберете с коровы эту шишку?

      Зигфрид аккуратно сложил полотенце и повесил его на нижнюю створку двери.

      – Опухоль я уже удалил, – сказал он невозмутимо.

      – Как так?

      Мистер Кендалл уставился на коровий хвост, мы с Тристаном тоже. Да, бесспорно, – опухоль исчезла. И еще чудо: на шкуре не осталось ни шрама, ни царапины, ни другого свидетельства, что она там была. Я стоял совсем рядом с коровой и вперял взгляд в то самое место, где минуту назад торчал этот безобразный бугорок, – и хотя бы капелька крови на шерсти! Ну абсолютно ничего.

      – А-а… – неопределенно протянул мистер Кендалл. – Вы… э… значит, удалили… Ага, удалили ее, значит.

      Улыбка исчезла с его лица, и он сразу угас. В своей излюбленной роли человека, который все знает и ничему не удивляется, он не мог спросить прямо: «Когда ж это вы, черт подери, ее удалили? Как? И где же она?» Ему любой ценой надо было спасать свое достоинство, но случившееся его явно потрясло. Он шарил взглядом по стойлу, по стоку. Но стойло было чисто выметено – ни клочка сена, ни соломинки, и на полу ничего не валялось. Небрежно, словно невзначай, он отодвинул ногой табурет для доения. Но и под ним – ничего.

      – Ну, так посмотрим теленка, – сказал Зигфрид и пошел по проходу. Мистер Кендалл закивал:

      – Да-да!