Привлекая тьмой. la luna

красивых зелёных глазах был испуг и мольба одновременно.

      София

      Просите – и воздастся вам, ищите – и найдёте. Стучитесь – и дверь отворится перед вами. Кто просит, получит; кто ищет, всегда найдёт; и откроется дверь перед тем, кто стучится.

      Мф. 7:7—8

      – Мне кажется, это платье тебе совсем не идёт, дорогая.

      – Не припомню, чтобы спрашивала твоего мнения.

      Виктория не могла принять тот факт, что сегодня я выглядела на порядок лучше неё.

      – Нахалка!

      – Стерва, – парировала я.

      – Ты уже совсем обнаглела, София!

      Я тяжело выдохнула, закрыв глаза на несколько секунд. Где моя дурацкая игрушка-антистресс, когда она так нужна?

      – Виктория, когда ты уже поймёшь, что я тебе не соперница? Я дочь твоего мужа, сестра твоего сына. Я даже не чья-то любовница.

      Она усмехнулась:

      – У твоего отца не может быть любовницы, милая, я даю ему всё, что необходимо. Я подарила ему сына.

      Она противно улыбнулась мне. Её большие красные губы растянулись на пол-лица в неприятной улыбке, и я уже догадывалась, какую гадость она хочет сказать:

      – Не то что твоя мать.

      Эти слова кольнули меня в самое сердце, будто хлыст ударил меня по спине. Виктория знала, на что давить. Но я не подала виду, а лишь слегла улыбнулась ей.

      – Не думай, что если я всего лишь дочь, а не сын, то мой отец не станет вступаться за меня. Я его ребёнок, как и Доменико, а ты всего лишь жена, причём вторая. Не забывай об этом, Виктория.

      Я хотела уйти, но она схватила меня за руку:

      – Не думай, что я не вижу, как ты крутишься вокруг моего сына, мерзавка!

      – Вокруг твоего сына? Это мой брат, Виктория, всего лишь невинный ребёнок, не стоит заполнять его сердце той же чернотой, что и твоё! Ты просто ненормальная!

      Она усмехнулась:

      – Когда-нибудь ты уйдёшь из нашего дома, и Альфредо забудет тебя так же, как забыл и твою мать.

      И как будто её работа противной мачехи была недостаточно хороша, она презрительно скользнула взглядом по моим длинным чёрным волосам, в точности таким, как у моей матери. Она знала, как отец их любил.

      Я подмигнула ей:

      – О, Виктория, ни мою мать, ни меня отец никогда не забудет.

      На этих словах я отдёрнула свою руку от неё и ушла прочь, к дамской комнате. Мне было необходимо плеснуть в лицо холодной воды. Я чувствовала, что буквально сгораю от злобы.

      Музыка в уборной играла так громко, что когда я оказалась здесь, мои ушли могли немного передохнуть от шума и болтовни. Я включила воду и, намочив ладони, приложила их сначала к лицу, затем к шее, освежая и восстанавливая свою кожу. Я взглянула на себя в зеркало, моё лицо и вправду было красным от злости. Виктория настоящая змея, которая и в подмётки не годится моей матери. Если бы не Доменико, то я бы преподала ей урок. Её слова о моей матери как яд касались моей кожи.

      Меня отвлекли странные звуки, доносящиеся из кабинки туалета. Было похоже, что кого-то тошнит. Но когда я зашла, было так тихо, что я подумала, что я здесь одна.

      – Здесь кто-то есть? – спросила я, прислушиваясь к тишине.

      Я подошла к кабинке, из которой,