Не прикасайся!. Анна Веммер

ставлю правую ногу на зубец, а левой на внутреннем ребре пытаюсь кружиться. Меня пошатывает, тело никак не хочет ловить нужный баланс.

      – Ты тут покрутись, я отойду, лады? – говорит тренер.

      «Нет! Я боюсь остаться одна!», – хочется закричать мне, но приходится молча кивнуть и взять себя в руки.

      Нельзя же, в самом деле, как ребенку, паниковать, что тебя оставили одну.

      Некоторое время я еще пытаюсь вращаться, на вскоре понимаю, что это гиблое дело. Может, потом, когда я немного освоюсь, что-то и получится, но сейчас я – слепой котенок, который, если будет шалить, носом соберет все борты.

      – Инна? – зову. – Я хочу закончить. Для начала достаточно.

      В ответ сначала тишина, а затем – гул голосов, чей-то смех и шум. На лед готовится выйти новая группа, время, отведенное мне, заканчивается. Тренера нет, а в какой стороне калитка я, естественно, уже давно забыла.

      – Инна, я замерзла! Инна!

      Кричи, не кричи, а тренер, похоже, свалила с концами. Придется осторожно ехать до бортика и пытаться нащупать калитку, но если ее закрыли, я вряд ли быстро найду щеколду. Но можно попросить помощи у девчонок… если обида и унижение позволят. Я ненавижу такие моменты! Чувствую себя беспомощной и растерянной.

      Вдобавок ко всему слышу шум выезжающей на лед заливочной машинки и паникую. Спокойно, Настя, водитель же заметит тебя и поможет найти выход. Кто-нибудь заметит…

      – Эй! Ты слепая?!

      Сердце пропускает удар. За ним еще, и мне кажется, вновь биться уже не начнется. Сначала кажется, это просто сон, потому что голос этого человека я слышала лишь когда закрывала глаза и отключалась, но спустя еще несколько секунд я слышу, как кто-то тормозит рядом, чувствую запах знакомого парфюма и едва удерживаю себя от того, чтобы отшатнуться.

      Спокойно. Я – лед. Ледышка, не чувствующая ничего. Холодная и недосягаемая.

      – Что ты здесь делаешь?

      Боже… его голос так близко, как будто я попала в прошлое. Мне кажется, сейчас услышу «давай прогон КП» – и над катком разнесутся звуки «Ромэо и Джульетты».

      – Сеанс кончился.

      – Я поняла. Я не знаю, в какую сторону ехать.

      Хотя теперь, наверное, знаю, ведь я слышала, с какой подъехал Алекс. Но все равно делать шаг в темноту, когда рядом шумит машина и гомонят какие-то девушки, сложно.

      – Ты с тренером?

      Вряд ли Инну можно назвать тренером. Я без зазрения совести расскажу отцу, как меня бросили посреди катка, заставив униженно просить помощи, и Инны здесь больше не будет. Ну… в том случае если она не любовница Крестовского, конечно. Эта мысль оставляет едкий привкус.

      – Я тебя провожу. Дай руку.

      Казалось, хуже уже быть не может, но вот я еду и чувствую, как горячие пальцы сомкнулись на моем запястье. Он держит совсем невесомо, сжимая совсем чуть-чуть, но у меня ощущение, что руку закрыли в колодке. Возле калитки я спотыкаюсь – и падаю практически на руки Крестовскому. Мне бы очень хотелось увидеть его лицо в этот момент. Что оно выражает? Раздражение? Отвращение?