Исповедь фаворитки. Александр Дюма

смея звуком человеческого голоса нарушить эту гармоническую тишину, полную соловьиного пения и тех неуловимых, чуть слышных шорохов, которые, рождаясь в прозрачном сумраке летней ночи, кажутся шелестом крыл Оберона и Титании[94].

      И все же, помимо моей воли, словно капля, что соскальзывает с края переполненной чаши, с моих уст сорвался первый стих:

      Уходишь ты? Еще не рассвело…[95]

      Тут же я, вся дрожа, огляделась по сторонам. Никого не было поблизости. Я осмелела и, больше не таясь, взволнованно воскликнула:

      Нас оглушил не жаворонка голос,

      А пенье соловья. Он по ночам

      Поет вон там, на дереве граната.

      Поверь, мой милый, это соловей! —

      и умолкла, тяжело дыша. Мне послышался шум, как будто где-то открыли ставни окна.

      Я поглядела туда, откуда донесся шум. Но все было тихо, казалось, я по-прежнему одна здесь. Звуки собственного голоса доставляли мне огромное наслаждение, и я продолжала, отвечая вместо отсутствующего Ромео:

      Нет, это были жаворонка клики,

      Глашатая зари. Ее лучи

      Румянят облака. Светильник ночи

      Сгорел дотла. В горах родился день

      И тянется на цыпочках к вершинам.

      Мне надо удалиться, чтобы жить,

      Или остаться и проститься с жизнью.

      Победив первоначальную неловкость, пьянея от мелодии стихов и голоса, их произносящего, я продолжала со всей выразительностью, какую могла вложить в эту сцену, играть ее до конца. Следующая реплика была по праву моя, и я отвечала с таким жаром, будто Ромео присутствовал здесь и мог услышать меня или передо мной был полный зал публики, готовой мне аплодировать:

      Та полоса совсем не свет зари,

      А зарево какого-то светила,

      Взошедшего, чтоб осветить твой путь

      До Мантуи огнем факелоносца.

      Побудь еще. Куда тебе спешить?

      Мне показалось, что звучанию последних строк не хватало страсти, и я повторила их от всего своего сердца.

      На сей раз я осталась довольна собой. Словно все струны моей души прозвучали в этих словах, в этой мольбе: «Побудь еще. Куда тебе спешить?»

      Тогда я вместо Ромео ответила самой себе:

      Пусть схватят и казнят. Раз ты согласна,

      Я и подавно остаюсь с тобой.

      Пусть будет так. Та мгла – не мгла рассвета,

      А блеск луны. Не жаворонка песнь

      Над нами оглашает своды неба.

      Мне легче оставаться, чем уйти.

      Что ж, смерть так смерть! Так хочется Джульетте.

      Поговорим. Еще не рассвело.

      Я вспомнила, как прекрасна была миссис Сиддонс в тот миг, когда, признавая, что ошиблась, она вдруг понимает, какую опасность ее ошибка, а вернее, ее любовь может навлечь на Ромео. И, подобно ей, я вскричала таким же прерывающимся от ужаса голосом:

      Нельзя, нельзя! Скорей беги: светает,

      Светает. Жаворонок-горлодер

      Своей нескладицей нам режет уши,

      А мастер трели будто разводить!

      Не

94

Оберон и Титания – персонажи комедии Шекспира «Сон в летнюю ночь», царь и царица фей и эльфов (сказочных волшебниц и добрых духов природы).

95

«Ромео и Джульетта», III, 5.