Исповедь фаворитки. Александр Дюма

ужаснуть меня как коварный обольститель, показался мне чрезвычайно обворожительным джентльменом. Я завидовала несчастной Клариссе Гарлоу: за то счастье, какое она испытала, любя его, я готова была расплатиться ценою всех тех бед и превратностей, что выпали на ее долю.

      С того момента, когда эта книга попала ко мне в руки и я открыла ее, уже не могло быть речи ни о том, чтобы написать мистеру Хоардену, ни о возвращении в ювелирный магазин Плоудена. Фея вновь коснулась меня своей волшебной палочкой, и я больше не принадлежала себе.

      Миссис Нортон зашла спросить меня, не спущусь ли я выпить с ней чаю, но застала меня всецело поглощенной чтением. Я спросила ее, исходит ли это предложение от нее самой или это приказание мисс Арабеллы. Она отвечала, что мисс Арабелла сейчас принимает гостей и, вероятно, ей не до меня. Тогда я попросила миссис Нортон прислать ко мне в комнату мой чай и сандвичи, что заменит мне и полдник и ужин, и предоставить мне возможность продолжать чтение.

      Ни ее появление, ни уход не заставили меня поднять глаза от книги. Через минуту я услышала, как вошел лакей, принесший все, что я просила. По-прежнему не отрываясь от книги, я сделала ему знак, чтобы он поставил все принесенное на столик и оставил меня одну.

      Поскольку лакей, должно быть, и не мог желать ничего лучшего, чем избавиться от необходимости прислуживать мне, он повиновался. Когда он ушел, я заперла за ним дверь, словно боясь, что мне могут помешать.

      Я забыла о чае, о миссис Нортон, о мисс Арабелле, я весь мир забыла: теперь я была Клариссой Гарлоу, как раньше – Джульеттой.

      Однако через два или три часа подобного лихорадочного чтения в моей душе воцарился такой хаос, мозг был так разгорячен, что я ощутила настоятельную потребность подышать свежим воздухом.

      Я открыла окно и, выйдя на балкон, присела на одну из каменных скамей.

      Была дивная летняя ночь, подобная той, которую некогда выбрал Шекспир, чтобы населить ее персонажами своих грез. Лунный свет, проникая сквозь листву деревьев сада, придавал переливчатый блеск траве газона и дремлющей воде бассейна. Соловей Джульетты заливался в кустах. Это была одна из тех ночей, что опьяняют больше, чем самое жаркое солнце, и питают любовное томление в девичьем сердце.

      Сквозь шелковые занавески мне были видны ярко освещенные окна апартаментов мисс Арабеллы. Оттуда приглушенно просачивались звуки арфы и негромкий женский голос.

      Я никогда прежде не слышала этого божественного инструмента, трепет его струн, их звучание, едва доносившееся до моих ушей сквозь все препятствия, были полны бесконечной сладостной неги. Искусство и природа объединились, чтобы дать этот концерт, столь согласный с моими мечтами. Соловей Джульетты и арфа Клариссы вместе пели мне: «Все полно любви! Мы любили, люби же и ты!»

      Внезапно одно из окон распахнулось, оттуда хлынул свет, вырывая из мрака часть сада так, что я могла, оставаясь в тени, наблюдать за происходящим, не будучи замеченной. В окне появилась женщина: то была мисс Арабелла.

      Я